Игроки - Бронислава Вонсович Страница 4

– Инорита, что ж вы меня не зовете? – Марта, как всегда, ворвалась в мою спальню без стука. – Неужто так и будете в платье спать?

Слишком давно она у нас работала, со времен моей бабушки, и считала, что никто лучше, чем она, не позаботится о семье Лоран. Папа иногда ворчал, что она слишком много себе позволяет, но ворчанием все и ограничивалось. Марта уже казалась неотъемлемой частью нашего дома.

– Не хочу спать. Танцевать хочу!

Я подскочила с пуфика и закружилась по комнате.

– Полноте, инорита, еще натанцуетесь. А сейчас пора спать, – твердо ответила Марта и поймала меня за край платья.

Вздохнув, я начала снимать украшения. Они красиво разлеглись на прикроватной тумбочке и притягательно поблескивали, напоминая о закончившемся бале.

– В сейф бы их, – задумчиво сказала Марта, – не дай Богиня, чего случится.

– Что с ними за ночь случится? – возразила я. – И папа уже наверняка спит.

– Да, инор Лоран уже вовсю храпит, – подтвердила экономка. – И все же непорядок. Вдруг воры? А у вас все тут выложено, искать не надо. Сгреб и убежал.

Она сурово на меня посмотрела. Я хотела возразить, что воров у нас отродясь не было. Кто потащится в такую глушь, если в городе дома знати стоят рядышком и битком набиты ценностями, которых в нашей семье никогда не было и быть не могло? Но сказать ничего не успела, так как за окном раздался шум и грохот от падающего тела.

– Воры! – возопила экономка и бросилась к окну. – Держи воров!

Надо же, какая развитая интуиция у этих воров: не успела я не положить драгоценности в сейф, как они тут же за ними полезли.

К окну я устремилась даже быстрее Марты, так хотелось увидеть этих уникальных личностей.

Но за окном было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Виднелось только какое-то бесформенное пятно на кусте роз, сразу под моим окном. И оно не шевелилось.

– Убился? – неуверенно сказала я.

– С такой высоты? – скептически ответила Марта. – Сейчас мы его, голубчика, прихватим. Будет знать, как порядочные семьи обкрадывать! Жак! Не спи, паршивец, нужно задержать бандита, пока он не очнулся и чего-нибудь не свистнул!

– Шанталь… – раздался слабый голос из кучи.

– Это не вор, – разочарованно сказала я, только теперь разглядев, что валяется страдалец не только на розах, но и прикрытый побегами плюща, что так красиво оплетал стену. Посадили мы его не столь давно, и заматереть он не успел.

Я высунулась из окна подальше и осмотрела стену. Так и есть. Этот пьянчуга пытался по нему залезть и оборвал. – Это Гастон Эгре, наш сосед.

– Одно другому не мешает, – заметила экономка, но уже не с таким пылом. Похоже, разочаровалась она не меньше меня. Действительно, Гастона Марта неоднократно видела, а вот настоящего вора – ни разу. – Сейчас инора Лорана поднимем, пусть он решает.

– Шанталь, я умираю, – раздался жалобный голос, но не успела я испугаться, как Гастон добавил: – От любви.

Поскольку он лежал не двигаясь, то я забеспокоилась: вдруг куст роз недостаточно смягчил падение, и Гастон весь переломался и сейчас истекает кровью прямо под моим окном?

– Нужно будить папу и звать целителя. Марта, отправь кого-нибудь. Папу я подниму сама.

Я побежала к родительской спальне. Добудиться родителя удалось не сразу, а потом немного времени ушло на объяснения. После чего папа схватился за голову, и без того всклокоченную после короткого сна, и страдальчески сказал:

– Богиня, за что мне это? Завтра же вызову мага, пусть защитный полог на твое окно ставит.

– Папа! – возмутилась я. – Это же не я из окна вылезала, а он отвалился.

– Вот именно! А если бы не отвалился, а долез? Нет, полога мало. Нужно компаньонку поселить у тебя за стеной, благо дверь между комнатами есть. С утра займусь.

Все сочувствие к Гастону испарилось тут же. Ему вино в голову стукнуло, а страдать мне. Полог на окно и надсмотрщица под боком! Так что когда мы спустились в гостиную, куда Жак привел стонущего Гастона, я была зла, как никогда ранее.

– А скажи-ка мне, дорогой, что тебя заставило лезть ночью в спальню моей дочери! – возмущенно сказал папа.

– Инор Лоран, вы же сами помешали мне с ней объясниться, – с укором ответил Гастон. – А мне так много нужно было сказать Шанталь! Так много! А вы… Вы только и делаете, что мешаете. Шли бы вы спать, в самом деле: время уже позднее.

Судя по разлившимся в воздухе спиртовым парам, шампанское, может, и выветрилось уже, но было с успехом заменено чем-то намного более серьезным и сильнее бьющим по голове. Выпил он достаточно, чтобы начать говорить и делать глупости, но недостаточно, чтобы мирно уснуть где-нибудь под кустом, если уж до дома не добрался.

– Вот именно что позднее, – попытался воззвать к его рассудку папа. – Приличные люди в это время спят, а не лазят по стенам, как пауки какие-то.

– Пауки лазят лучше, – заметила я. – Они это делают тихо и не падают.

– Я тоже тихо, но у вас плющ ненадежный. – Он уперся взглядом в папу и выдал: – Инор Лоран, вы его нарочно подпилили. Вы не хотите, чтобы ваша дочь вышла за меня.

– А что, уже вопрос так стоит? – поразился папа. – Нет, я, конечно, не хочу мешать счастью дочери…

Он посмотрел на меня, а я энергично замотала головой. Какое счастье с этим пьяным пауком? Надеюсь, он проспится, и все желание жениться сойдет на нет.

– Тогда сразу вынужден вас огорчить, – оживился папа, – Шанталь вам отказывает.

– Она ничего не сказала.

– Отказываю, – торопливо сказала я. – Мы слишком мало знаем друг друга.

– Как это мало? Можно сказать, ты росла на моих глазах.

Про колени он благоразумно умолчал в этот раз, так что я тоже ничего не стала говорить. Но другой вежливой причины для отказа придумать не могла, да и говорить с этим претендентом на мою руку не хотела. Я внезапно поняла, что тоже устала и ужасно хочу спать. Но Гастон показательно стонал и требовал к себе внимания, так что пришлось немного задержаться и выказать к нему участие.

Спас меня подъехавший целитель: сначала шарахнул страдальца отрезвляющим заклинанием, потом выявил перелом левой руки и начал лечить. Делал он это в полном молчании. Гастон, протрезвевший и осознавший результат падения, молчал, не дергался и лишь бросал тоскливые взгляды то на меня, то на папу. Папа посочувствовал ему напоследок – перед тем как усадить в экипаж, похлопал по плечу и сказал, что все скоро заживет и забудется. Его слова подарили мне надежду: возможно, он и сам забудет до завтра про полог и компаньонку. Главное, не напоминать…