Сожженная земля - Светлана Волкова Страница 4

— А зачем нам уходить? — подал голос тощий жилистый крестьянин с жиденькой рыжей бородкой. — Колодезь цела, припасы в амбарах целы. Пахоту не начинали. Остаться бы как есть, да начать посевную. Дома-то кто строил? Чай не духи лесные, не демоны заморские? Своими тож ручками, в поте лица по бревнышкам складывали. И теперь — на север, в чужекрайнюю даль, да в очаг пепелища? Что мы там забыли? Здесь — дома, плуги, лошади живые. Ежели надо, так и сами впряжемся. А там — токмо посулы государыни, которая свою землю от Болотного Мага уберечь не сумела.

Никто не отшатнулся от крамольных речей. Некому было карать за крамолу — былые крамольники и каратели равно обратились в пепел при Сожжении, и пепел их перемешался над всей Ремидеей. Нынче крамола звучала отовсюду, и если б отыскались желающие карать, то скоро не осталось бы никого из переживших огонь да воду.

— Ты, Тинка, работать готов, не щадя себя, мы тебя знаем! Да только оглянись вокруг — сколько нас осталось!

Староста обвел рукой собравшихся у крыльца.

— Осьм-десят дворов была деревня! А теперь? Семь и два-надесят вас тут стоит, со мною вместе, осиротевших да обездеченных. — При этих словах старосты в толпе раздалось женское всхлипывание. — Одиннадцать мужиков, осемь баб — вот вся наша трудяжная сила! Да два старика, да шесть детишков, коим прокорм нужен. Амбары-то у нас целы. И посевную мы подымем. Вот токмо кто будет стеречь амбары да посевы от лихого люда?! Как мы вдесятером охороним стариков, баб и детишков, имущество и пропитание наше? Чай не духи заморские нам помогут, — передразнил голова Тинку.

— А милорд магик? От полымя нас уберег, так неужто лиходейцев не отвадит?!

— Сдался ты милорду, — фыркнул один из сельчан. — Он ужо давно в столицу навострился, еще до пламенного лиха. Его свои тут же позвали. Он даже следствие с дурехой Марной хотел бросить, на нас ейное правосудие оставить. Кому то следствие надобно, коли его начальственные магики, кто его сюда направил, бунт супротив государыни учинили? Ежели бы лошади не потравились на Весенской конюшне, уехамчи бы, и сгорели бы мы тут все. А опосля пламенного лиха не пошел сразу, чтобы нас не бросать. Но завтра он уйдет. А нам надо успеть раздумать и собраться, ежели с ним надумаем идти.

Тинка фыркнул.

— Ты милорду-то передай, пусть спасибо Создателю скажет за потравленных лошадей. Он тут отсиделся, а там Болотник сколько своих же магиков пожег-покрошил. И скольких еще покрошит. Если бы растяпа Весен не накормил сопрелым сеном своих лошадок, помчался бы милорд своим на подмогу да сгорел там супротив Болотника. А тут и сам цел остался, и нас от полымя прикрыл, воздай ему Создатель. Вблизи лиходея смог бы он так прикрыться, чтобы живым остаться? Лучче бы оно милорду пересидеть смуту здесь, с нами. А када оно утихомирится, да кады государыня взаправду смогет награждать служение, а не токмо посулы сулить, тады и в столицу можно навостриться.

— Многие рассуждают именно так, мэтр Тинка. Именно поэтому Ее Величество щедро наградит тех, кто встанет рядом с ней в тяжелые времена, когда она нуждается в поддержке. Не тех, кто придет лишь за наградой, когда смута и разруха останутся позади.

Голос, ответивший крестьянину, разительно отличался от прочих голосов и акцентом, и интонациями. Через калитку во двор старосты вошел стройный юноша среднего роста, в черном плаще поверх аккуратной темной одежды. Маленькая толпа дружно развернулась и низко склонилась перед юношей.

— Думайте лучше. Кто ждет вас на юге? Там вы станете обузой, как сотни других беженцев. На севере вы будете желанными работниками. Там есть труд и будет награда. Не сразу. Но будет тем щедрее, чем раньше вы окажете поддержку Ее Величеству. Сейчас земля покрыта пеплом. Но ветер и магия устранят эту помеху. Землю нужно будет вспахивать и засеивать. Подумайте, какие наделы вы сможете получить. Они не будут уступать дворянским наделам.

— Мы и сами можем взять любые наделы, милорд, — хохотнул Тинка. — Спорить-то некому. Уж не осерчайте за дерзость, милорд благодетель.

Юноша пожал плечами. Дерзость крестьянина беспокоила его не больше, чем несушка, которая путалась у него под ногами, ковыряя клювом землю.

— Взять сможете, а удержать? Как бы то ни было, решение за вами. Я сказал мэтру Луми, — он кивнул в сторону старосты, — я жду еще сутки и выезжаю в столицу. Желающих приглашаю присоединиться ко мне. Прочие останутся здесь или двинутся на юг — кому как заблагорассудится. Однако вас так мало, что вряд ли вам стоит разделяться. Советую принимать решение сообща — либо вся деревня выдвигается со мной, либо в переполненную беженцами Аревайю, либо остается на месте.

Воцарилась тишина. Ни староста, ни языкастый Тинка, никто из сельчан не подали голоса. Молодой маг тоже молчал. Взгляд его скользил по земле, вслед за рыжей несушкой. Курица деловито разрывала клювом и лапками землю, выковыривая жирного дождевого червя.

Одиннадцатилетний Кози тоже наблюдал за охотой курицы. Сожжение оставило его круглым сиротой. Дом его семьи стоял на окраине деревне — далеко за чертой спасительного овала. Накануне Сожжения Кози заигрался с тринадцатилетней дочерью старосты. Монна Ита накормила его сытным ужином и оставила ночевать. Отец Кози был крепким хозяйственным мужиком, и семья старосты была не прочь породниться с ним браком. Дружба детей всячески поощрялась родителями. Теперь родниться было не с кем. Всем выжившим придется стать друг другу одной большой семьей.

У Кози было живое воображение. Мальчик подумал, что их спаситель смотрит на курицу с ожиданием. Будто испрашивает совета или одобрения. Он привык не рассказывать свои фантазии никому из взрослых, и даже товарищам. Но про себя он начал придумывать историю о том, что курица на самом деле — магичка, возлюбленная их спасителя милорда. Злодей Болотник обратил ее в курицу в наказание за то, что пошла супротив него в мятеже против государыни. И теперь она прилетела к возлюбленному из столицы, чтобы тот снял с нее чары лиходея. Как только милорд с курицей окажутся в столице, он снимет с нее чары и они поженятся…

Голова распустил сход, чтобы люди разошлись поразмыслить. Вечером они должны были собраться вновь и принять решение. Тинка уходил со двора головы последним. Перед калиткой он задержался, глянул на курицу, которая деловито оттопырила крылья и присела опорожнить кишечник.

— Вот таковски, глупая птица. Жрешь тут и серишь. Серишь и жрешь. И не знаешь даже, как тебе свезло. Все твои сестренки давно разлетелись пеплом и перьями над землей. Только тебе, глупой, свезло, что милорд магик у нас застрял. Из-за тебя застрял, к слову. Да из-за дурехи Марны. Теперь и Марна сгорела, не дождавшись милордова правосудия. Только и хватило дури курей всему селу попортить. А закрыть от огня не смогла ни себя, ни семью. А все туда же — магичка я, магичка! Милорд магик ее одним взглядом обездвижил, и курей излечил, и нас спас. Вот это я понимаю, магик. Только Болотник еще сильнее. Но ты, глупая птица, ничего не ведаешь, токмо серишь и жрешь. Да радуешься, что можешь, а то ведь еще давича ни срать ни жрать не могла из-за Марны. Так-то, глупая птица.