Драконий жемчуг - Наталья Колесова Страница 4

Сынок чиновника Ли пришел поглазеть на него и мимоходом девчонку выручил.

Но как хэнё смотрела на этого самого Ли Сын Хи! Словно на божество какое. Видно, что влюблена в его смазливую физиономию, сладенькую улыбочку и слова. А раз уж тот за нее вступился, теперь и вовсе голову потеряет! Молоденькая дурочка. Не соображает, что ныряльщица сыну чиновника не ровня. Что ж ее бабка нашла время побеспокоиться о совершенно чужих людях, а о собственной внучке и сердце не болит?

На следующее утро Сон Ён впервые вышел за пределы своей добровольной домашней тюрьмы. В деревню решил не ходить: ни к чему устраивать из собственной персоны развлечение для простолюдинов. И так уже наглазелись в первый день, да еще и подсматривают то и дело за их обустройством на новом месте. Молодой человек спустился к морю, побрел вдоль кромки воды. Рыбачьих хижин и причалов здесь не наблюдалось, берег был безлюдным. Сон Ён ступал по черным камням на самой границе суши и моря, машинально стараясь не замочить ног. Давний запрет шаманки, приглашенной к часто и тяжело болевшему сыну семьи Ким (до двадцати пяти лет не окунаться в морскую воду и не носить ничего зеленого), все еще действовал, хотя уже давно ни он сам, ни родные не вспоминали, ради чего те правила соблюдаются.

Поодаль от берега покачивалась лодка с одиноким неподвижным рыбаком. Зато в воде рядом кто-то плескался. Дельфин кормится? Он прищурился: не-ет, вынырнувшая из воды голова ни дельфину, ни тюленю не принадлежала. Ино ^[10] тоже вроде бы свои роскошные волосы в обычный узел на затылке не завязывают… Значит, хэнё. Когда женщина вновь ушла под воду, он машинально начал отсчет. Одна минута, другая… Сон Ён нагнулся вперед, вглядываясь в воду. Не пора ли уже задремавшему подручному самому нырять за ныряльщицей?

Выплыла! Он вздохнул с облегчением, только сейчас заметив, что и сам все это время сдерживал дыхание — до боли в груди и черных мошек в глазах. Кажется, хэнё решила, что на сегодня достаточно, забралась в лодку. Сонный рыбак встрепенулся и погреб к берегу. Встречаться с ними не хотелось, и молодой человек отправился дальше. За спиной проскрежетало о камни днище вытаскиваемого суденышка. Неразборчиво заговорили. Неразборчиво не только потому, что звуки относило ветром, но и из-за этого их варварского островного диалекта. Хорошо, если одно слово из трех понятно. Вот не думал, не гадал, что придется в собственной стране изучать родной язык, будто иноземный…

Сон Ён не то чтобы услышал шаги, скорее, почувствовал движение за спиной. Машинально обернулся и чуть не отпрянул — перед ним стоял низенький, ростом ему по пояс, старичок: ни дать ни взять здешний харубан! ^[11] Глядел с задиристым бесстрашием в блеклых глазах. Молодой человек не сразу понял обращенный к нему вопрос:

— Почто ходишь там, где хэнё работают, парень?

Можно было проигнорировать столь неуважительное обращение: обычно «подлый люд» в его присутствии кланяется, срывая шляпу, и не разгибается, пока янбан не пройдет. Но Сон Ён невольно заинтересовался:

— А почему нельзя?

Старик от возмущения подпрыгнул, попытавшись ткнуть сухоньким кулаком в грудь — Сон Ён машинально уклонился от удара.

— Он еще спрашивает! Спрашивает еще!

Молодой человек снова увернулся и, мельком глянув поверх головы старика, уронил челюсть. Теперь стало понятно — почему.

Стоявшая возле лодки хэнё надевала сокчхиму. ^[12]

Сон Ён успел увидеть стекавшие вдоль тела распущенные влажные волосы, острые маленькие груди, изгиб бедер, тень внизу живота, прежде чем лицо его полыхнуло жаром. Спохватившись, он отвел глаза, сконфуженно повернулся и пошел по берегу прочь, следя, чтобы невольно не ускорить шаг под аккомпанемент летящих в спину неразборчивых, но явно ругательских слов старика.

…Конечно, хэнё плавают без одежды; на глубине что юбка, что штаны — тяжкий якорь, тянущий ко дну. Видно, в деревне заведено не выходить на берег, пока неподалеку работают ныряльщицы. Однако женщины на острове и впрямь бесстыжи: она ведь даже не попыталась скрыть свою наготу в воде или хотя бы за лодкой. Или что… хотела, чтобы он ее увидел?!

Сон Ён замедлил шаг и все-таки обернулся — достаточно далеко ушел от задиристого старика и непристойной хэнё. Парочка поднималась по дорожке в деревню. Женщина несла в одной руке сетку с добычей, другой пыталась ворошить-сушить все еще распущенные волосы. Ветер донес обрывки ее смеха. Ныряльщица тоже оглянулась, и Сон Ён наконец узнал вчерашнюю нахальную девчонку, подглядывавшую за ним в его собственном жилище.

Ну что ж, теперь они квиты!

* * *

Ха На опознала его еще в лодке — кто бы иной праздно шатался по берегу в подобной одежде и с подобной осанкой? Только янбан-невежа! Для чего, интересно, тогда приходил к нему молодой господин Ли? Тоже беспокоился о ссыльных по щедроте своего сердца? Или по приказу отца приглядывал, кабы чего непотребного не учинили? В любом случае появился он вовремя, спас и ее, и янбана. Или ей быть отлупленной, или ему — исцарапанным. Не должно драться с благородными. А правда, что у них кровь другого цвета? Так и не узнала!

Ха На одевалась неспешно, рассматривая сегодняшний улов и прикидывая, что можно на него выменять. Раз парень из-за своей надменности по сторонам не глядит, наверняка и их лодку не заметит, чего его бояться и стесняться? Но дедушка Хван Гу все же бросился следом за «красавчиком» — воспитывать. Воспитаешь такого, как же! Тот, наверное, и половины слов не понял. А другую половину мимо ушей пропустил и дальше себе пошел.

…Бабушка вдоволь повеселилась над возмущенным внучкиным рассказом о посещении ссыльных, да и дед не отставал, шуточками непристойными сыпал. Все допытывался, как и за что ее парень хватал. Вот ведь… харубан болтливый! А отсмеявшись, бабушка велела привести служанку дворянскую: мол, коли женщина разумная, с ней и поговорит. Так что теперь нужно было как-то извернуться: и служанку изловить, и вспыльчивому янбану на глаза не попасться…

Получилось все само собой — служанка повстречалась Ха На на ярмарке. Чужачку можно было заметить сразу: и по незнакомому лицу, и по непривычно полосатой расцветке чхимы, и по манере держаться — одновременно и неуверенно, и малость надменно (домашние слуги отчего-то считают себя куда важнее обычных ноби, и даже свободных). Вот так удача! Девушка, бросив торговаться, кинулась той наперерез. Служанка даже отшатнулась, прижимая к груди сумку.