Поступь инферно - Карина Вран Страница 4

После раздела трофеев (выпало два кольца со статами для физиков и тканые наплечники, торжественно врученные Хэйт — монах от них скромно отказался) собрали небольшое совещание. Решили уточнить уровни новых «коллег» по игре и (с подачи Хэйт) как у кого обстоят дела с умениями. Рэй настаивал на том, что идти в земли орков следует максимально подготовленными, одетыми, с рюкзаками, набитыми «расходкой» под завязку, потому что сведения по демонами и бесам были весьма расплывчатыми, а значит, следовало быть готовыми ко всему.

С уровнями дела обстояли неплохо (Хэйт снова оказалась самой младшей, даже Монк был на единичку, но «повыше», а Кен с Барби являлись гордыми обладателями «двадцаток»), с умениями же у большинства был провал: снова по мнению адептки, самим же владельцам рангов «новичок» почти во всех графах так не казалось, пока самая неодетая и «юная» не поделилась с напарниками состоянием своих скиллов. Изумился даже невозмутимый Кен, про остальных и говорить нечего (вид падающих челюстей Хэйт запомнит надолго)…

— Есть у меня одно предложение по поводу умений, — сказала Хэйт с легкой усмешкой. — Но не уверена, что всем оно понравится…

— Баба-бафф, иди сюда, я пожму тебе лапу! — заявила Барби, выслушав адептку. — У тебя, отвечаю, есть яйца!

Немного позже, разбившись на две тройки, они пошли испытывать на деле методику Хэйт: файтеры монстров бьют, хилеры лечат; лечат не файтеров — монстров. И так — до посинения.

А каждые три часа — подводный заплыв в речке Вельда, по настоянию убивца, который решил, что всем необходимо получить достижение «Амфибия», считающееся самым бесполезным из игровых достижений. Всем, кроме самого Рэя, Маськи и Хэйт — они-то знали о месте, в которое без этого достижения просто-напросто не попасть.

После третьего заплыва разошлись: Кену с Барби нужно было рано вставать, Мася подустала, Монк, помявшись, сообщил, что в игре допоздна не засиживается; кинжальщик тоже ушел, пообещав подыскать на досуге сведения о данжах вроде Некрополя Годфри, чтобы хотя бы частично решить вопрос с экипировкой и сыграться. Это все отлично состыковывалось с планами Хэйт, распрощавшейся со старыми и новыми знакомыми и помчавшейся в сторону городских стен.

— Вот я и вернулась к истокам, — улыбнулась сама себе Хэйт, устраиваясь возле здания Гильдии воинов. — Операцию «Уличный художник» объявляю начатой!

Доставать из инвентаря купленный накануне мольберт было слегка волнительно (и забавно: большая деревянная подставка в рюкзаке занимала одну ячейку, а вне его — была неудобной массивной конструкцией). С не меньшим трепетом извлекала она холст, краски, кисть… За все это удовольствие ей пришлось выложить почти все наличные деньги: товар был малопопулярный, но дорогой. Забывчивый лепрекон весь месяц отсутствия Хэйт монетки подкидывать… забывал, или, что вероятнее, действовала его сума только в те дни, когда владелец заходил в игру. Последнее предположение девушка считала справедливым: не должно быть такого, чтобы «не играть» выходило более выгодным, чем «играть».

К виртуальным краскам приноровилась она не сразу, густота и структура их существенно отличались от привычных девушке материалов. Хэйт потому и выбрала для первой картины довольно строгую архитектуру, чтобы «набить руку», освоиться. Вскоре размышления и тревоги отступили, она просто писала здание в форме меча, вбитого в землю почти по самую рукоять, на фоне изумительного неба, ни на что не отвлекаясь…

Закончив, она отступила на шаг. Вспомнила, какой растерянной была она, получив отпор у стражника-НПЦ, как создала свой первый в «Восхождении» рисунок… Капли пота, стекавшие по ее лицу и телу, когда она безостановочно лупила куклу. Свою первую маленькую победу: удачу, добавленную в копилку «пассивок»… Человека, купившего у нее эскиз этого самого здания и открывшего для нее дверь к удаче. Много было воспоминаний, и все — значимые.

— Отличная работа! — сказал, как прокаркал, худенький брюнет своеобразной наружности. — Цена?

Это был «ее клиент»; будучи оторванной от игры, девушка изучила теоретический «рынок сбыта» для плодов своего творчества: азиаты. Именно азиатский сектор по статистике чаще прочих приобретал наиболее дорогие, претенциозные дома, всячески украшая их изнутри. То, что многим игрокам казалось немыслимыми тратами, в данном случае воспринималось как «статусность», хотя, конечно же, далеко не ко всем относилось это утверждение.

— Я писала ее, как дар городу, — вежливо покачала головой художница.

О такой возможности она тоже узнала, пребывая вне «Восхождения». Предметы роскоши, преподнесенные в дар представителям власти, повышали репутацию с анклавом. Незначительно, даже затрат не окупая, но, как обходной путь, если не удастся найти покупателя на картины, этот способ был вполне приемлем.

— Хорошо заплачу! — уверил ее «клиент» с чуть раскосыми глазами (не иначе, создавал персонажа, исходя из собственной внешности). — Двадцать золотых.

Хэйт еще раз покачала головой, на сей раз — слегка укоризненно.

— Двадцать пять!

— Я вложила в эту картину душу, — отозвалась она. — И создавая ее, преследовала определенную цель.

Игрок (в этом у Хэйт сомнений не было) покивал, задумался на несколько секунд.

— Сто.

Девушка нахмурилась, изображая тяжелый мыслительный процесс.

— Возможно, я заблуждалась, и картина будет лучше выглядеть в доме человека, способного ее оценить, чем в кабинете НПЦ, для которого она — ничто.

— Сто пятьдесят!

— Картина — единственная в своем роде, — продолжила Хэйт, как бы и не заметив повышения суммы. — Строгие линии, великолепный архитектурный замысел… Она сможет услаждать взор ваших гостей, а вы будете уверены, что другой такой не существует. Ведь это не штамповка НПЦ, а индивидуальная работа!

— Двести, — решительно произнес «клиент», сурово сведя брови.

«Больше вряд ли даст, вон, как вперился», — подумала адептка. Вокруг понемногу начали собираться зеваки, привлеченные как картиной, так и голосами. Никто из подошедших не пытался вмешаться в «торг», поэтому, улыбнувшись как можно лучезарнее, она кивнула покупателю.

— Вы настоящий ценитель искусства. Я согласна на продажу картины.

Заключив сделку, обогатившись ровно на двести золотых монет, Хэйт начала упаковывать инструменты. Цифра грела своей внушительностью: столько она и не рассчитывала «урвать» при первой же сделке, это был колоссальный успех!

— А нарисуйте мой портрет! — подбежала к ней огненно-рыжая красотка. — Я заплачу!

Хэйт покачала головой:

— Простите, я не пишу на заказ.

Для нее черта между продажей картины, созданной под влиянием вдохновения, написанной так, как она считала нужным, и рисованием портретиков взбалмошных девчонок была настолько жирной, что больше походила на пропасть. Хотя и за тот, и за другой труд она получила бы деньги, в первом случае не была уязвлена ее гордость.