Внук котриарха - Наталья Нечаева Страница 4

– Ну что? – накинулись на запыхавшегося малютку присутствующие, занявшие все пространство тронного возвышения. На первый ошарашенный взгляд могло показаться, что кто-то вывалил на помост склад отдела кукол игрушечного магазина. На самом же деле это были вполне живые люди, только очень маленькие, ну примерно такие, если б смотреть на обычную толпу сквозь уменьшающие окуляры бинокля. Впрочем, если приглядеться совсем уж пристально, то можно было заметить, что полностью людской внешностью обладали не все. У некоторых человеческие тела венчали красивые кошачьи головы, у других, наоборот, переведи взгляд с чудной красоты лиц, не поверишь глазам: все остальное – кошачье, грациозное, изящное, но – кошачье. Третьи же вообще – совершеннейшие кошки.

На алом бархатном троне, поставив ноги на перекладину и подперев щеку кулачком, в темно-синем строгом костюме сидела женщина. Шонхайд, главная кэльфиня.

– Снотра? Позвал?

– Я уже здесь, – отозвалась от двери вошедшая в этот момент Снотра, уже совсем не кошка, как недавно в подвале, а золотоволосая крошечная кэльфиня, ростом меньше большинства присутствующих, в черных брюках и черном же свитере.

– Друзья, – обратилась к собранию Шонхайд, одним своим словом гася искры вопросов, которые уже достаточно накалили воздух в зале. – Прежде чем мы начнем наш совет, определимся: в каком виде проводим собрание. Как помните, закон предписывает кэльфам во время серьезных обсуждений иметь единый вид, чтобы не отвлекаться на частности. Итак, – она улыбнулась, – снимаем шубы и шапки, жарко.

Несколько секунд в зале раздавалось легкое шуршание, словно ветерок играл конфетными фантиками, над некоторыми ступенями помоста появился серебристый дымок. Когда же все стихло и рассеялось, оказалось, что кошачьи головы и тела исчезли, и теперь все пространство помоста занимают светловолосые, синеглазые, красивые и очень молодые на вид крошечные люди. Жесты, повадки, выражения их лиц однозначно говорили – это вовсе не дети. Джинсы, свитера, платья, юбки – привычная городская одежда, только очень хорошего качества, явно не из китайско-турецких бутиков. Общим у присутствующих было одно – обмотанные вокруг шеи шарфы – дымчатые, переливающиеся, меняющие цвет в зависимости от настроения хозяев. Сейчас все они мерцали приглушенно-серым в черный отлив траурным светом.

– Отлично, – оглядела зал красавица с трона и кивнула взволнованному человечку: – Продолжай, Роб.

– Ее колени, – кэльф все еще задыхался от бега, – они краснеют… Беды не миновать.

– Надо идти к котрифею. Другого выхода, похоже, нет.

– Открыться? Нарушить все правила?

– Однажды мы уже ходили к котрифею, Шона, помнишь январь сорокового, прошлый век?

– И что? – Женщина на троне вздохнула. – Он-то поверил, почти сразу стали делать ящики для экспонатов, описи. Год в Сампсониевской церкви плотники трудились. А на второй день войны уже и упаковку коллекций начали. Через неделю первый эшелон в эвакуацию ушел. С самым драгоценным. Нет, котрифей тогда все, что мог, сделал. Если б не он, Фимбульветер и нам бы не пережить.

– А в семьдесят девятом? Вспомните…

– Тогда другой котрифей был. Но тоже поверил.

– А толку? Сколько мальчишек полегло. У смотрительницы из Античного зала внук, у реставратора-механика сын…

– Нас-то не коснулось, хотя могло, если б разрослось.

– Сейчас может разрастись.

– Давайте так, – Шона подняла руку, прекращая споры, встала. – Котрифей – последнее дело. Сначала сами. Похоже, мы ухватили самое начало. Сохмет только-только начала просыпаться. Надо поговорить с Баст. Конечно, на свою сторону мы ее не перетянем, но можем помочь ей проявить свою силу, наполниться любовью, заставить Сохмет вспомнить, что Бастет – ее вторая ипостась, добрая, светлая. Многократно бывало: Баст пересиливала Сохмет.

– Баст и сама уже пыталась, – грустно сообщил кэльф-лазутчик. – Пока я там был, она все время уговаривала, и по голове гладила, и на ухо что-то шептала.

– А Сохмет?

– Скинула с себя, да и все. Как сор с плеча смахнула.

– Тем более нужно помочь ей вспомнить, что она и Бастет – единое целое.

– Да как?

– Сохмет должна заснуть. Только тогда Баст сможет ее одолеть. Если мы не утихомирим ее в это полнолуние, то к следующему она обретет всю свою силу и с ней уже не справится никто. Ветры и вести с Востока, льющаяся там кровь напоили ее преждевременной силой. Если Сохмет возьмет власть, не будет ничего – ни дворца, ни города. У нас в запасе всего два способа. Они всем известны. Насколько покраснели колени?

– Очень, очень покраснели! Прямо пылают!

Кэльфы взволнованно зашумели.

Серо-рыжий котенок, уже не малютка, но еще и не кот, скорее подросток, длинноногий и долготелый, все это время тихо сидевший за углом помоста, навострил уши и напрягся. Конечно, ему очень хотелось взглянуть на ужасную Сохмет, но вход в Египетский зал был запрещен бабушкой Шоной строго-настрого. Однако значительно сильнее, чем услышанные страшилки, котенка возбуждало само слово «красный». Он, понятно, давно знал, что в природе существует красный цвет. Но вот какой он – красный? Бабушка Шона предупреждала, что красный цвет он увидит, когда повзрослеет. Увидит красный – значит, вырос. Значит, началось превращение из обычного котенка в кэльфа.

«Когда?» – каждый день спрашивает он. «Скоро, мой кэльфеныш, – улыбается бабушка. – Точно никто не знает, как природа распорядится, видишь, у тебя уже одна половинка рыжеть начала. Станешь Красным котом, предводителем рода, свяжу тебе шарф-невидимку».

А как узнать, что ты уже повзрослел, особенно если сам давным-давно чувствуешь себя взрослым, а красный цвет все не встречается? Серый, зеленый – пожалуйста, даже синий и желтый, а красный? Может быть, он уже его видит, только не знает, что это он? Вот Тронный зал – помост, сам трон – какого цвета? Никогда точно не скажешь. То ли серо-зеленый, то ли зелено-голубой. Правда, в последнее время, если пристально и долго всматриваться, то цвета начинают колыхаться и перетекать, и что-то такое проявляется в их смешении странное, волнующее, непонятное. Если б колыханье остановилось, все бы стало ясно, так ведь нет! У кэльфов все так. Непонятно и текуче. Волшебники. Может, специально от него красный цвет прячут? Типа, малыш! Ничего, он тоже станет кэльфом… и волшебником… самым лучшим! Самым сильным! Бабушка сказала, что его появления сто лет ждали. Зря, что ли, назвали Мимиром? В честь прапрадеда, который тутошнюю колонию основал и был провозглашен первым котриархом. И он будет котриархом. Когда вырастет. А вырастет, когда увидит красный. Тогда же в нем пробудятся все знания рода. О, кажется, говорят о нем…