Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик Страница 4

– Ой!

Горел-то, оказывается, я. Разгулявшееся пламя ухитрилось лизнуть лодыжку. Не всерьез, только волосы «сбрило».

– Но-но, не балуй…

М-да… Шутки шутками, а вляпался я, похоже, крепко. А ведь было время, когда принципиально перестал читать истории о попаданцах, полагая, что после «Янки при дворе короля Артура» пера Марка Твена на эту тему ничего стоящего уже написать невозможно. И вот… сам попал, как кур в ощип.

Куда? А бог его знает… Степь да степь кругом… Одно понятно, судя по тем подсказкам, что можно извлечь из обоза: на севере живут славяне, на юге – басурмане. Время – я бы прикинул век шестнадцатый… Плюс минус сотня. В общем, тот период, когда ордынцы на Русь за живым товаром ходили. Точнее определиться не получается. Слишком мало данных… Что я ночью, да в таком смятении, мог разглядеть? Откуда пришли и куда направление держат. Оружие, одежда, говор… Крохи. Но и того, что увидел, вполне хватает для весьма неутешительного вывода.

Гаплык! В смысле тушите свет…

Голый, безоружный, без каких-либо припасов и без гроша за душой. До ближайшего жилья наверняка десятки, если не сотни километров. А первые встреченные люди вполне могут оказаться не мирными поселянами, а разбойниками или людоловами. Единственное отличие которых в том, что харцызы [5]не всегда берут ясырь [6], а просто грабят и убивают. Чтобы не заморачиваться с невольниками. А поскольку с меня взять нечего – убьют наверняка. От злости или для потехи… Такая вот перспектива.

Проклинать небеса за несправедливость или пытаться понять: что же произошло и как такое вообще возможно – бессмысленная трата времени. Даже начинать не буду. Но и засиживаться у костра тоже нечего. Сейчас я еще относительно сыт и общее состояние, кроме некоторого дискомфорта от наготы, вполне на уровне, – но это ненадолго. Максимум на сутки.

Охотиться голыми руками я не умею. В съестных травах и корешках тоже не разбираюсь. Кроме заячьей капусты никакой дикорастущей пищи никогда не пробовал. Да и она, кажется, только в лесу растет. Значит, если хочу выжить, надо пробираться к людям, пока есть силы. Но и топать куда глаза глядят тоже не вариант. Кое-какие приготовления я все же могу и обязан сделать.

Во-первых – еда.

Не факт, но почему бы не вернуться к стоянке басурман, когда они уйдут, и не пошарить там? Татары были без собак, значит, какие-то объедки вполне могли у костров остаться. Противно побираться, но голод не тетка. Да и сперва найти надо хоть что-то, а уже потом нос воротить.

Во-вторых – вода.

Это степь. Что означает полное отсутствие тени… Днем солнце так припечет, что семь потов сгонит. К вечеру сплюнуть нечем будет. А там же – на месте бивака, вполне какая-то емкость могла остаться. Черепок… или хотя бы тряпка, которую можно пропитать водой. Вроде бы мелочь, но, как учил отец, бывают случаи, когда именно они определяют расстояние между жизнью и смертью.

Заодно, может, хоть частично получится вопрос с отсутствием одежды решить. Стыдливость – дело десятое, тем более когда тебя никто не видит. Куда больше меня солнечные ожоги волнуют. Этим летом я еще ни одного часа на пляже не был, да и вообще – на открытом воздухе. Это раз… А два – обнаженный организм сильнее потеет – что значит – быстрее теряет влагу.

На позабытые в кустах шаровары или халат я, конечно же, не рассчитываю, но какие-то лохмотья вполне могут остаться. А когда в хозяйстве нет вообще ничего…

Ну и последний аргумент в пользу возвращения – след обоза. Людоловы не из пустыни пришли. И двигались при этом не кратчайшим путем, а от водоема к водоему. Лошадей и волов поить надо. Скотина не человек, ей потерпеть не прикажешь… В моей ситуации о лучшем проводнике и мечтать не приходится.

Прежде чем уйти, я подложил в костер еще сучьев. Потолще. Чтобы жар под слоем пепла сохранился. Кстати, угольки тоже придется с собою брать. Так что не прав я насчет трубки. Пригодится в хозяйстве. Еще как пригодится. В общем, как говорили мудрые, если радоваться мелочам, то всегда найдется место для оптимизма.

К тому времени, как я обогрелся и разобрался с мыслями, солнце уже успело подняться над горизонтом на целую ладонь. Что значит для летнего времени примерно шестой час утра.

Кошмар! Нормальные люди только на второй бок переворачиваются. А еще более нормальные – только домой возвращаются.

Людоловы, кто бы сомневался, к этой категории не принадлежали. Так что когда я осторожно подкрался к месту бивака, за татарским обозом уже и след простыл… Зато осталось их, в смысле – следов, множество. И самый страшный – неподвижно висящий на вербе пленник.

– Замордовали-таки, сволочи! – пробормотал я, непроизвольно стискивая кулаки. – Такое, значит, имеем первое назидание от тутошней жизни. Чтоб не зевал… Если подобной судьбы не желаю… Вот дерьмо… Похоронить надо… Не оставлять же воронью. И не отмажешься, мол, я тут ни при чем, пусть другие… Некому слушать.

Бормоча все это, я без особого желания шагнул к мертвецу… и в это время предполагаемый труп дернул головой и болезненно застонал…

От неожиданности меня чуть медвежья болезнь не прихватила… Во всяком случае в животе заурчало, а встопорщились не только волосы, но и ресницы. Может, обойдется и без заикания, но преждевременная седина обеспечена на все сто.

«Живой? Не добили?!» – следующая мысль вывела меня из ступора и бросила вперед.

– Сейчас, мужик… Потерпи немного… Сейчас освобожу… – бормотал я, пытаясь развязать узлы на руках невольника.

Трубку с «запасным» угольком бросить на землю не смог, пришлось сунуть ее в рот, – так что вместо внятных слов получалось нечленораздельное мычание. Впрочем, пленнику мое красноречие в любом случае было до лампочки, он-то и в сознание пока не пришел. Тело реагировало на боль самопроизвольно…

– Сейчас, сейчас… Держись… Я быстро, – продолжал бормотать, успокаивая самого себя. – Еще чуть-чуть…

Увы, все оказалось не так просто. Татары использовали не веревки, а ремешки из сыромятной кожи. И узлы затянули намертво. Хоть зубами грызи. Но и это оказалось непростой задачей – тонкие ремешки за ночь так глубоко впились в тело, что никак не подцепить, только резать. А чем?

Оторвавшись на мгновение от узлов, чтобы подумать, я машинально поглядел вниз и только теперь понял, какой именно смертью людоловы хотели казнить строптивого пленника и почему не убили сразу. Бедолага обеими ногами стоял в большой муравьиной куче. А на что способны разъяренные насекомые, защищая муравейник, легко себе представить, если хоть раз вытаскивал муравья из-за пазухи или штанов. Не знаю, правда или нет, но где-то читал или слышал, что они могут за несколько суток обглодать до костей тушу годовалого оленя.

И если муравьи принялись за бедолагу с рассвета…