Охотник - Евгений Щепетнов Страница 4

Впрочем, честно сказать, Сергар никогда не отличался особыми способностями в поиске людей. Он никогда не развивал это умение, в отличие от поисковиков, которые могли не только найти человека в магическом пространстве, самые лучшие могли указать местонахождение объекта даже по карте.

Не развивал, но… умел. Боевой маг есть боевой маг, и если он не взял понемножку от всех магических специальностей, медяк ему цена в базарный день. Каждый солдат – вне зависимости, есть у него магические способности или нет – должен заменить товарища в боевом строю. Маги не только мечут огненные шары. Если враг прорывается настолько близко, что применение магии невозможно без опасности для самого мага – он по старинке берет в руки меч, топор, алебарду, копье – все, что угодно! – и крошит врага до тех пор, пока не уничтожит или не падет бездыханным. И по-другому быть не может.

Когда-то это здание было Управой. Здесь работали десятки чиновников, суетились, бегали курьеры, толпились люди, пришедшие за разрешениями, с прошениями, жалобами, со всем тем, без чего не обходится жизнь любого имперца. Чтобы разгрести этот бумажный поток, требовались немалые усилия и огромное количество «канцелярских крыс», посматривающих на посетителей свысока, будто служение императорской власти делало их гораздо более значимыми, чем любой из тех, что зажали листок бумаги в потном кулачке и с некоторым испугом и оторопью наблюдают за конторским служакой.

Сергар бывал в таких местах не раз и не два, потому мог с уверенностью сказать, что подобная картина наблюдается в любом городе империи.

Наблюдалась. Теперь – пыль, полумрак огромного зала, паутина и… кости. Вернее, огрызки костей со следами мелких крысиных зубов.

Сергар сосредоточился, повернулся вокруг оси и выбрал направление движения, одновременно проверив окрестности. У границ чувствительности обнаружились два вялых «живых мертвеца», слоняющихся где-то в районе городского рынка. Они топтались на месте, сходились, расходились и не представляли никакой опасности. Пока не представляли. Стаю мертвяков, находящуюся в активном поиске, можно узнать сразу – они перемещаются почти бегом, будто зная, где находится живой человек. А может, и правда знают? Кто сказал, что мертвецы не обладают магическими способностями? Кто их исследовал? Сейчас не до научных экспериментов…

Артефакт сиял, будто солнце, так, что ослеплял. Сергар с трудом удержался, чтобы не прикрыться руками, и это было смешно – само собой, глазам ничего не угрожало. Объект светился только в магическом пространстве.

Говорили, что старые опытные маги в конце концов начинают путать магическое и реальное пространство. И это опасно – можно потерять себя, расщепить сознание, и тогда результат предсказуем.

Не выходя из магпространства, Сергар медленно подкрался к столу, за которым некогда восседал дежурный клерк. Остановился в шаге от объекта, удобно устроившегося на столе и выглядящего как случайно попавший сюда булыжник, протянул обе руки вперед, покачивая их вверх-вниз, будто разминаясь перед тренировкой, а когда вошел в ритм пульсации артефакта, резко потянул из него Силу, сделав из себя что-то вроде насоса, перекачивающего магическую энергию назад, туда, откуда она прибыла в «сосуд», именуемый магическим артефактом. В Океан Силы.

Через секунду он понял, что вляпался, как последний дурак! Артефакт был таким мощным, таким могучим, что с ним не смогли бы справиться и мастера-артефакторы, не то что одинокий, не очень умелый боевой маг! Магический водоворот Силы подхватил Сергара, стиснул его, как железными клещами, и бросил в бесконечность пространства, словно весенний поток щепку во взбаламученное море.

Последней мыслью было почему-то:

«Три артефакта в вещмешке… кто-то поживится! И крысы… Не повезло… мне не повезло!»

И пришла Тьма, поглотившая сознание без остатка.

* * *

Мария Федоровна тяжело вздохнула, выдернула подушку из-под затылка, осторожно придержав голову Олега. Тот лежал тихо, едва дышал, глядя в потолок голубыми, будто выцветшими глазами. Выцветшими за время долгой болезни. Два долгих страшных года после катастрофы… и полгода неподвижности, похожей на кому. Нет, это не была кома в обычном понимании слова, Олег глотал, когда пища или вода попадали ему в рот, моргал глазами, когда они уставали от света, но… у него не было воли. Вообще никакой воли. С того дня, как он наглотался таблеток, после которых его едва откачали, Олег исчез. Вместо него появилось «нечто» – растение, овощ – бессмысленное, безмозглое, безвольное. Только через месяц после попытки самоубийства сына Мария Федоровна узнала причину происшедшего – Оля. Та самая Оля, что вначале бывала у Олега часто, каждый день, а потом все реже, реже, реже… И когда не осталось надежды на то, что Олег будет снова ходить, исчезла совсем. Говорили, переехала вместе с родителями в новый дом, куда-то за город, в элитный поселок.

Как так получилось, что Олег встретил Ольгу у фонтана? Почему он поехал туда именно в тот день, когда она со своим новоиспеченным мужем решила сфотографироваться на фоне памятника влюбленным? Судьба, наверное.

Но это было последней каплей. Через несколько дней Олег покончил с собой. Да, именно покончил. Мария Федоровна за эти полгода обращалась к нескольким врачам, один был светилом медицины, профессором со стажем лет сорок, и он, как и все, сказал: поврежден мозг, и Олег умрет. Не Олег – тело Олега. Олега в нем уже не было.

То же самое сказал экстрасенс, которого Мария Федоровна пригласила после долгих раздумий. Ее одолевали сомнения – делает ли она правильное дело и будет ли общение с «колдуном» угодно Богу? За время болезни сына женщина истово уверовала, особенно тогда, когда врачи сказали, что нет надежды на поправку Олега и что поможет ему только чудо. А откуда ждать чуда, кроме как от Бога?

Экстрасенс оказался дядечкой лет шестидесяти, лысоватым, добродушным. Как ни странно – денег не взял, сказал, что с бедных не берет, особенно тогда, когда ничем не смог помочь.

А еще сказал, что Олега больше нет. Улетела душа, не хотела быть привязанной к телу. Осталась пустая оболочка, не человек.

После его ухода Мария Федоровна проплакала всю ночь, а потом решила, что будет поддерживать сына столько, сколько сможет. Пока жива. И пока жив Олег. И будь что будет.

Женщина посмотрела на худое, обтянутое иссиня-белой кожей лицо сына, потерла свой высокий лоб, страдальчески сморщилась и помотала головой, отгоняя слабость – душевную и физическую.

Ей было трудно. Встать в четыре утра, подмести асфальт вдоль дома. Потом вымыть лестницы в подъезде. Платили немного, но зато она была рядом с сыном. Денег едва хватало, чтобы обеспечить себя и сына едой и лекарствами, но Мария Федоровна не жаловалась. Раз Бог назначил ей такое испытание, значит, он ее любит. И сына любит. И неважно, за что им досталась такая любовь. Совсем неважно. Главное – верить!

Стянула с Олега одеяло, пододвинула ближе кастрюлю с теплой мыльной водой и стала обтирать сына, время от времени обмакивая край фланелевой тряпки в пахнущую цитрусами жидкость. Закончив процедуру, перекатила Олега на бок, выдернула из-под него клеенку, простыню, перестелила, вымыв испачканную прорезиненную ткань в той же кастрюле, накрыла сына, взяла кастрюлю и пошла в ванную.