Найти себя - Валерий Елманов Страница 4

Находясь еще в полете, я даже успел пожалеть, что сейчас не зима – мало ли что там валяется на земле, а снег бы надежно прикрыл все ямки, кочки и выбоинки. Сожаление было мимолетным и не имело смысла – откуда в начале августа при температуре около тридцати градусов тепла взяться снегу? Да будь этот самый камень трижды необычным, все равно...

Но – взялся.

Невероятно, однако мой полет действительно закончился в здоровенном сугробе, в который я влетел чуть ли не с головой. Более того, сугроб этот никоим образом не походил на те грязные плотные кучки, которые остаются в лесу даже к концу апреля, а то и в мае, если весна затянулась. И по своей плотности, и по рыхлости, больше напоминающей пушистость, он точь-в-точь был похож на только что выпавший.

Каким образом меня угораздило угодить в эту невесть откуда взявшуюся кучу, я понятия не имел. Наоборот, в самые первые мгновения я, помнится, даже успел порадоваться, что так удачно влетел и ничуть не ушибся. Но вот затем, когда первое мгновение сменилось десятым, когда я уже вытер снег, густо облепивший лицо, и удивленно захлопал глазами, стало ясно, что радоваться рано, поскольку куча была... не одна.

Многое разглядеть не позволял туман, но на расстоянии в пару метров видимость была приличной, и везде вокруг лежал... снег.

Откуда?!

Томимый недобрыми предчувствиями я поднялся на ноги и побрел куда глаза глядят, продолжая надеяться, что после того, как я выберусь из тумана, передо мной вновь предстанет дядя Костя с его старинным школьным другом, непоседа Мишка, а за ними...

Домечтать я не успел, поскольку мутное облако резко закончилось, и я оказался на краю полянки, но ничего отрадного глазу не увидел. Скорее уж напротив.

Куда делись рабочие и стоящие поодаль вагончики? Где куча строительной техники? Куда испарился мой горячо любимый дядька со своим другом? И, наконец, куда пропало... лето?

Голые ветки зябко высовывались из стволов корявых осин, окружавших полянку, суровые тучи угрюмо хмурились, явно собираясь с духом, чтобы одарить землю очередным снегопадом, и море снега вокруг. Вдобавок же далеко не плюсовая температура, которую я ощутил мгновенно, а всей одежды – джинсы с кроссовками да тоненькая футболочка без рукавов.

Некоторое время я ошалело таращился на эти метаморфозы, загадочным образом приключившиеся с природой, пока не почувствовал холод еще и снизу – задняя часть тела отчаянно взывала к остаткам благоразумия хозяина и требовала гуманного отношения. Пришлось заняться ее извлечением из снежного плена, после чего, отряхнувшись, я сделал еще пару шагов вперед по направлению к краю полянки и медленно оглянулся, будто ожидая увидеть все как прежде.

Надежда была утопической, но расставаться с нею мне отчего-то не хотелось – чуть ли не впервые в жизни, наплевав на логику, я жаждал чуда.

Как и следовало ожидать, ничего не изменилось: облако тумана продолжало медленно клубиться в середине полянки, да и по бокам, насколько было видно глазу, все оставалось как прежде – хмурый зимний лесок, состоящий из корявых осин, чуть поодаль низенькие, съежившиеся ели и горы снега. Часть его уже успешно внедрилась в мои кроссовки и теперь, тая, ощутимо пропитывала носки ледяной влагой.

И – одиночество.

Последнее, пожалуй, хуже всего – даже не у кого спросить, что произошло.

Я ошалело продолжал взирать на этот мир, а тот – философски-отрешенно – на меня.

– Что-то мне все это напоминает,– произнес я задумчиво.– Кажется, мой любимый дядька, после того как оказался первый раз по...– Но тут же резко оборвал себя на полуслове.– А вот об этом мы лучше не будем. Иначе хоть волком вой.

И, словно кто-то услышал мои слова, откуда-то издалека до меня донесся заунывный волчий вой.

Тут же вспомнились рассказы дяди Кости о его первом пробуждении в шестнадцатом веке и как кто-то загадочный таинственно шуршал в кустах, после чего тот принялся рыскать в поисках подходящей дубинки.

Господи, да что же мне его приключения лезут и лезут в голову! И вообще, у него Средневековье, а у меня просто какая-то ошибка и все не так страшно, иначе остается только застрелиться или повеситься.

Хотя о чем это я – не из чего и не на чем.

Разве что замерзнуть.

Но с этим мы пока обождем.

– Ау-у! – истошно заорал я, продолжая надеяться на какое-то небывалое чудо.

А что, один раз оно уже произошло, причем только что, открыв передо мной вполне реальную картину обычной действительности, которой на самом деле не могло быть. Так почему бы этому не повториться, вот только теперь показав уже не просто то, что может быть, но и должно?

Хотя стоп – мои ноги стоят совсем не там, куда приземлился. Я, спохватившись, опрометью кинулся опять в мутную гущу тумана, почти на ощупь добрел до сугроба, в котором мое приземление оставило хороший ориентир в виде глубокой впадины, и встал именно там, где совсем недавно сидел.

Потоптавшись с минуту, я после недолгого колебания для вящей надежности уселся в снег. Еще через минуту, решив скопировать первоначальную позу от и до, я, подвывая от холода, залег в него и даже постарался принять то самое положение, что было при приземлении, и принялся ждать.

Хватило меня ненадолго – уж очень холодно.

«Нет, дяде Косте тогда было все-таки полегче. Даже температура воздуха не в пример нынешней – куда теплей»,– невольно пришло мне на ум, но я вновь усилием воли отогнал от себя эту мысль, не желая думать о том, как безнадежно влип.

Однако загадочному волшебнику, который коварно выставил меня в летней футболочке на зимний мороз, чувство долга присуще не было.

Совсем.

Или у него над этим самым чувством преобладало совсем иное – своеобразный черный юмор.

«Нет, даже не так – попросту извращенный»,– уныло подытожил я и угрюмо засопел, приметив пару черненьких пятнышек по соседству. Присмотревшись, я поневоле усмехнулся – та самая стрекоза.

Это было единственное, что роднило нынешний зимний пейзаж с прежним летним. Ее прозрачные крылышки почти не выделялись на белом фоне, да и черные пятнышки-глазки, размещенные на них, тоже гармонично вписывались в окружающий меня строгий черно-белый мир.

Лететь она больше никуда не собиралась и, усевшись неподалеку от меня на снег, не пошевелилась, даже когда я протянул к ней руку.

– А ведь все из-за тебя, зловредная скотина,– задумчиво констатировал я, разглядывая ее вблизи.– Ну и чего ты добилась? И сама сейчас окоченеешь, да и я чуть погодя с тобой на пару.– И я, в очередной раз с тоской посмотрев вокруг, со вздохом поднялся из сугроба – злой на весь белый свет и насквозь продрогший.– А тебя я специально не убью, гадюка подлая,– мстительно пообещал я ей напоследок.– Так что не дождаться тебе легкой смерти – будешь замерзать долго и мучительно.– Я подумал и добавил: – В отличие от меня.