Испанский поход - Тимур Лукьянов Страница 4

Выслушав все это, король Франции побледнел и вовсе позабыл о еде.

– До беседы с вами я, признаться, и не задумывался, что подобный расклад возможен. Неужели же все так серьезно? И что же вы предлагаете? – промямлил Филипп, опустив глаза.

– Ничего, ваше величество. Пока ничего. Возможно, дело не зашло еще далеко. Нужно просто повнимательней присмотреть за ними, чтобы выяснить, кто такой этот аббат Мори, что связывает Труа с Фландрией, с герцогом Готфридом и с Тулузой. Вот пока и все, – произнес аббат.

– Так пошлите туда своих монахов, – предложил король.

– Монахи уже увидели то, что смогли увидеть, ваше величество. Увы, наших монахов пускают не всюду. Например, во дворец графа Шампанского им не проникнуть. А посему, хорошо бы послать для сбора сведений кого-нибудь посерьезней, кого-нибудь обличенного властью, какой-то, скажем, небольшой отряд доблестных рыцарей, людей короля, преданных и наделенных определенными полномочиями, способных перехватить гонцов графа Шампанского и допросить их, либо проследить за ними, либо, в случае опасности для вашего величества, задержать их или даже уничтожить. Короче говоря, нужно послать людей решительных и способных вашим именем навести порядок, – сказал Ив.

– Хорошо, аббат, мы с королем подумаем над всем этим, а вы идите. Мне что-то хочется лечь в постель, – вмешалась в беседу молчавшая до этого Бертрана де Монфор. Ей давно уже весь этот разговор наскучил, и одолела зевота. К тому же она действительно чувствовала себя неважно, поскольку ожидала уже младенца от Филиппа. Самым бесцеремонным образом она растолкала короля и подняла его с кресла. И под ручку эти два пухлых существа, король и королева, побрели в спальню.

Но король не забыл о том разговоре с аббатом Сен-Дени, и уже через два дня небольшой отряд всадников выехал из ворот Парижа в сторону Труа. Впереди ехал могучий седеющий рыцарь в темно-синем плаще с вышитой на левой стороне груди золотой лилией – знаком французского королевского дома. За ним следовали семь всадников в таких же темно-синих плащах, но без всяких знаков, а сзади них под черным плащом с капюшоном на каурой кобыле скакал священник.

Ехавшего впереди рыцаря звали Александр де Ретель, и он носил титул барона. А последнего всадника звали Эдуард Пиоре, и носил он звание дьякона. Первый происходил по матери из старинного французского рода и из не менее славного русского рода по отцу. Отец его прибыл во Францию из Киева в качестве одного из дружинников великого князя Ярослава Мудрого, сопровождавших приданое молодой княжны Анны Ярославны, да так и остался во Франции, служа верой и правдой ее величеству королеве. За эту службу ему от короны был пожалован титул барона. И теперь сын продолжал традиции отца, являясь преданнейшим слугой любимого сына королевы Анны – его величества короля Филиппа.

Происхождение Эдуарда Пиоре было, напротив, неясным и темным, как и многое в окружении нового настоятеля Сен-Дени, поскольку Эдуард был тайным слугой аббата Ива и своим положением был обязан только ему.

Аббат Сен-Дени сказал королю Филиппу не все. Незадолго перед их разговором в парижском Сите, глубокой ночью, аббат Ив, уединившись и наглухо заперев двери, сидел в своей комнате на самом верху Северной башни [13]вверенного ему аббатства. Братия монастыря считала, что их настоятель молится, но он не молился. Его комната, расположенная вдали от других жилых помещений монастыря и отгороженная тремя расположенными друг за другом и надежно запирающимися дверями и крутой винтовой лестницей, не была кельей или молельней. Скорее чем-то напоминала она библиотеку, потому что книги и свитки пергамента лежали повсюду внутри этого довольно просторного небольшого зала, а на стенах висели астрологические таблицы и карты, испещренные странными значками и линиями. Но и библиотекой эта комната не была в полном смысле, поскольку помимо старинных свитков и инкунабул [14], некоторые из которых являли собою жалкое зрелище, нещадно пострадав от времени, здесь находилась масса других предметов. Черепа и кости людей и животных, куски различных минералов, странной формы светильники и сосуды, ступки и тигли, какие-то инструменты, кузнечные меха и наковальня, жаровня и угли и маленькая плавильная печь в углу Хозяин комнаты недаром слыл алхимиком.

Аббат Ив смотрел в большой прозрачный кристалл горного хрусталя, освещенный пламенем свечи. И это пламя, преломляясь и отражаясь в глубине хрусталя, постепенно росло и принимало отчетливую форму. Повелитель Вечного Пламени снова возникал перед Ивом. Голос Повелителя был низким и хриплым, но никто, кроме аббата, не слышал его, ибо звучал он не из глубин хрустального кристалла, а раздавался прямо внутри головы самого аббата, и никуда не деться было ему от этого страшного голоса:

– Время приходит. Пора. Пойди и возьми то, что принадлежит нам по праву. Но сначала убери с дороги врагов. Действуй руками короля.