Корпорация Богги - Эстер Фриснер Страница 4

Она была не одинока в этом поиске новых способов соприкосновения с мистической стороной жизни. Шестидесятые годы прославились тем, что в ту пору огромные орды молодых людей ушли из-под крова родительских церквей в лоно «земных» религий. Пришло распевание мантр, ушел христианский катехизис, а непрерывный бой ритуальных барабанов стал желаннее любой из глупых органных месс Баха. Жизнь протекала под лозунгом: «Да-здрав-ствует-все-что-только-есть-племенное-и-этничес-кое!» И в некоторых случаях это было совсем неплохим оправданием для того, чтобы в поисках Единственного Истинного Пути надрызгаться в стельку или в стельку же накуриться травки. Вот только ни в коем случае не следовало умничать и упоминать о том, что лозунг «цель оправдывает средства» уходит корнями в писания святого Иеронима.

Именно на этом этапе Единственный Истинный Путь Эдвины свернул с духовной магистрали и оставил далеко позади остальных ее современников. В то время, как они только принюхивались к маргинальным системам верований, она ныряла в эти системы с головой, с открытыми глазами и ясным разумом. Ее соплеменники отщипывали по кусочку то от одной, то от другой религии из разряда «назад, к Земле» только ради того, чтобы выбросить эти самые кусочки, когда новая игрушка тускнела и прискучивала (или когда становилось ясно, что с ее помощью не удается обрести вескую причину для раздора с родителями), а Эдвина подвергала каждую из религий, не укладывающуюся в урбанистические стандарты, серьезному и длительному изучению.

И тогда, когда Лунный-Свет-Коснувшийся-Солнца (урожденная Грета Брэдфорд-Смит) объявляла о том, что она — шаман, поскольку приобрела самый настоящий амулет под названием «ловец снов» и гору сушеного шалфея, которым можно было загрузить корабль, а Фродо-«Свободная Любовь» (он же — первенец мистера и миссис Каплан, Сэмми) истово твердил о том, что достиг самсары, поскольку тот чек, который он подписал для бара под вывеской «Веселый ашрам и салаты», в конце концов приняли в банке, Эдвина спокойно совершенствовала свое владение истинной силой, описанной в более Геецентрических религиях. Этой силой и этими верованиями можно было овладеть при определенном упорстве и искренности.

То ли она действительно была упорна и искренна, то ли ей попросту повезло. Но как бы то ни было, факт оставался фактом: Эдвина Богги завершила свои духовные искания, овладев не только волшебством, а кое-чем еще: пониманием того, что люди, следовавшие по множеству разрозненных дорог некоторых истинных стародавних религий, были напрочь лишены деловой жилки.

Это было печально. Вот и сидели на своих местах эти племена, секты, советы, сообщества, конгрегации, которым под силу было повелевать могуществом земных стихий, но при этом были не способны ни на что, кроме того, чтобы каждый год встречать матерщиной наступление дня подачи налоговых деклараций.

Эдвина все это исправила. Эдвина вообще была мастерица все исправлять. То ли в этом ей помогала личная муза, то ли сказывалась на генетическом уровне отцовская орлиная юридическая прозорливость, которую Эдвина отточила и натренировала за время бесконечных церемоний, в которых ей доводилось принимать участие. А может быть, все дело было в озарении, засиявшем откуда ни возьмись среди ясного неба... Но как бы то ни было, результат оказался таков: Эдвина Богги увидела способ, с помощью которого она могла и последователям древних «земных» религий, как бы они сами себя ни именовали, помочь, и себя не обидеть. Шагая по собственным следам, оставленным во время духовных странствий, Эдвина к каждому из этих «следов» подходила со скромным предложением. Это предложение заключалось в демонстрации способов роста капиталов, преимуществ приобретения налоговых скидок за счет официальной регистрации религиозных организаций и важности овладения основами бухгалтерского учета в целях надзора за дальнейшей экономической безопасностью и процветанием.

И что, спрашивается, Эдвина могла поделать, если наилучшим методом помощи этим людям для нее стало основание собственной корпорации и включение в нее этих, ею же вдохновленных организаций на дочерних правах? Разве можно было винить ее в том, что представители этих дочерних фирм, будучи несказанно благодарны ей за оказанную поддержку, могли лишь робко вздыхать тогда, когда она забирала у них хорошенький, жирненький куш в виде акций в обмен на оказанную помощь? Разве хоть кто-то возражал против того, что она с пользой употребляла свои магические способности, отточенные за годы Исканий, в управлении «Э. Богги, Инк.»?

Конечно же, нет. Масла хватало, чтобы всем намазать на хлеб, и еще оставалось. Лодка не раскачивалась, ничто не разбивалось, все было тип-топ, путь был усеян сплошными розами.

Угу, розами. За исключением парочки шипов по имени Дов и Пиц. В идеальном мире дети Эдвины должны были бы благословлять то «золотое дно», которое для них сотворила их мамочка. А они вместо этого, похоже, только тем и занимались, что пытались сбросить друг дружку за борт. Как они не понимали, что если их распри по поводу разных точек зрения выйдут из-под контроля, то это жутким образом скажется на деятельности «Э. Богги, Инк.»! И где они тогда, спрашивается, окажутся? Разве они умели делать хоть что-нибудь другое? Разве они еще для чего-нибудь на свете годились?

И вновь прозвучало противное «динь!» — сигнал конца связи. Две авторучки тихонько улеглись, завершив свою работу. Держа в левой руке семейную фотографию, правой Эдвина вытащила из ниши в стене листки бумаги с записанным разговором. Просто чудо, как эти листки сразу же не воспламенились у нее в руке, учитывая уровень поистине вулканического жара, с которым протекало общение брата и сестры. Как и во всех предыдущих беседах, перехваченных матерью, Дов и Пиц ухитрились сообщить друг другу о том, что:

A. Он (она) терпеть не может ее (его).

Б. Он (она) не доверяет ей (ему).

B. Он (она) гораздо лучше разбирается в том, как вести семейный бизнес, чем она (он).

Г. Если во вселенной вообще существует справедливость, то настанет такой день, когда он (она) будет иметь власть, чтобы спихнуть ее (его) с насиженного, но напрочь незаслуженного местечка, и тогда наконец все будет так, как надо.

Д. И так далее.

— Я виновата, — пробормотала Эдвина, скомкав листки бумаги и бросив их. Корзинка для бумаг незамедлительно расправила херувимские крылышки, подлетела и поймала выброшенные Эдвиной листки, не дав им упасть на пол, после чего отправилась на место и задержалась только для того, чтобы потолковать по душам с каминной метелкой. — Немножко виновата. Но если подумать, ни в чем я не виновата. С какой стати я должна себя винить? Я всегда все делала так, как было лучше для них. Я отослала их из дома, как только для этого появилась возможность — как юридическая, так и финансовая. И поэтому я — Величайший на Земле Менеджер, а не Величайшая на Земле Мамочка, только за это меня и можно судить. Что хуже? Самой воспитывать собственных детей, пройти огонь и воду и при этом отлично знать, что в воспитании ты — полный ноль, или отправить их в самые что ни на есть прекрасные детские сады, школы, пансионаты и колледжи, которые только продаются за деньги? За деньги, которых, к слову сказать, у нас бы не было, если бы я была связана детьми по рукам и ногам и занималась бы только тем, что вытирала бы им сопли, чмокала в щечки и непрерывно пекла бы сладкие булочки к чаю, вместо того чтобы обрести свободу и заняться бизнесом. Нет, я так думаю, что с детьми я поступила очень даже правильно. И уж если кто и виноват в том, что они не могут поладить между собой, так это они сами.