Фебус. Ловец человеков - Дмитрий Старицкий Страница 4

Вторая жизнь, которую поднесли мне на блюдечке с голубой каемочкой. Тоже напрокат.

Жизнь попаданца, как сейчас про такое говорят. Даже целый раздел есть такой в фантастической литературе. Только там все больше про Сталина пишут или русско-японскую войну. Избывают национальные пораженческие комплексы. А я тут торчу, в пятнадцатом веке, за десять лет до открытия Колумбом Америки. Охудеть, дорогая редакция…

И через год после коронации меня должны отравить. Так записано в «Хрониках Гаскони». Нет в жизни счастья. Любой дефицит обременен никому не нужным товаром, все как в советском продуктовом наборе к празднику.

И ведь ни с кем тут своей проблемой мне не поделиться — квалифицируют как бесноватого и на костре сожгут. Кто вселяется в тела добрых католиков? Все знают. Бес!

А бес на поверку — всего лишь придурковатый попаданец, считающий аборигенов глупыми только потому, что они айфона не видели.

Только вот не глупее нас предки. И знают не меньше нашего. Просто знания у них другие. Дай мне топор и отправь в тайгу — долго я там выживу? А русский мужик во все времена с одним топором не только выжил, но и великую империю построил, пока его не коллективизировали.

Вывод? Забыть, как меня звали в прошлой жизни, и впредь даже про себя именоваться только Франциском по кличке Фебус. Я даже не Штирлиц, потому как нет у меня Центра. Я работаю только на себя. И нет у меня другого пути, кроме как лезть на наваррский трон. При этом не дать себя отравить. Любая альтернатива ведет к смерти. А я уже умирал. Больше не хочется.

И плевать мне, каким образом кто-то все это сотворил: сугубо научно темпоронаномолекулярно, с помощью примитивной магии или Божественного промысла. Мне дали шанс прожить еще одну жизнь. Практически с начала. Не в хлеву, не рабом на галерах, даже не феодалом в сельской глуши, где единственное развлечение — охота и право первой ночи. Я без пяти минут король басков, путь и не всех басков, а только их части. О чем мечтают баски в моем третьем тысячелетии? О своем национальном государстве. Вот и появилась в моей новой жизни достойная цель. А тем, кто меня сюда зашвырнул, просто скажем спасибо.

Капеллан у герцога бретонского по сравнению с падре Дени из шато Боже был слабоват. Во всем слабоват, но главное — в голосе. Не Шаляпин ни разу. Все его богослужение — обычный поповский бубнёж с попытками подпевки тонким козлиным голосочком. Надо будет у себя в королевстве церковные хоры завести из детских голосов, чтобы совсем со скуки не сдыхать на мессах. Вроде бы уже практикуют тут такое. В Риме, в папской капелле, мальчишек даже кастрируют, чтобы ангельскую тонкость голоса не теряли с возрастом. И орган не забыть изобрести. Баха Иоганна Себастьяна, конечно, у меня не будет — такие гении раз в тысячелетие рождаются. Но не оскудела же земля басков талантами? Хоть музыку послушать, раз уж в костеле время терять по протоколу обязательно. Но это потом, все потом, когда выживем.

Капелла была забита битком, но благодаря очень высоким потолкам душно не было. Кроме нашей банды в полном составе на мероприятии присутствовали все придворные обоих герцогов. Как и сами ВИП-персоны.

В том числе и Антуанетта де Меньеле, дама де Виллекьё — законная любовница местного герцога, почтила всех своим присутствием. Высокая по местным меркам, едва ли не выше самого герцога Франциска II. Красива. Намного краше «тети», если положить руку на сердце. Не столько даже чертами лица, сколько неуловимым шармом, располагающим к ней мужской пол, и мало того, вызывающим неодолимое плотское влечение. А в совмещении с ее запредельной верностью герцогу это была гремучая смесь.

Выглядела она лет на сорок, а сколько ей исполнилось на самом деле, не знал никто. Известно только, что она сменила в постели французского короля Шарля VII свою кузину Агнессу Сорель после ее смерти. А после смерти самого короля успела отметиться в постели юного Паука Луи, как только тот залез на трон франков под номером одиннадцать. Но к своим годам она сохранила стройную фигуру и удивительную свежесть лица. Разве что носогубные морщинки да «лапки» вокруг глаз выдавали ее возраст. Носила она открывающую красивый лоб высокую прическу, которая в остальных европейских землях еще не скоро станет модной.

Как рассказал мне мой шут, вернувшийся на постоялый двор ранним утром и сопровождавший меня на богослужение, кавалерственная дама ордена Горностая объявилась при бретонском дворе весьма нетривиально — как шпионка Паука, потому как Бретань выбрали своим убежищем все мятежные принцы Франции. Отсюда как с Дона — выдачи не было.

Франциск Бретонский бабник был еще тот; как только увидел новую красотку, сам полез в «медовую ловушку» с энтузиазмом, строевым шагом и с песней. В первый же вечер повел ее показывать только что отстроенное крыло своего дворца. Завел в спальню и ничтоже сумняшеся, сославшись на позднее время, предложил ей лечь в постель.

Поначалу дама Антуанетта исправно слала «шифровки» в Центр, но потом они стали приходить все реже, пересказывая в основном только обычные придворные сплетни. Идиллия продолжалась до тех пор, пока Паук одним прекрасным утром стороной не узнал, что Антуанетта заложила ростовщикам все свои драгоценности, чтобы пополнить казну бретонского герцога для войны с ним же самим, королем Франции. Только тогда он и осознал, что все сплетни про взаимную любовь своей шпионки и бретонского герцога — не ловкая игра авантюристки, а самая что ни на есть горькая правда. Для него. Поручения поручениями, но чтобы добровольно расстаться с собственными украшениями, нужно иметь очень серьезное чувство, так как обычно фаворитки тянут драгметаллы с камушками только в одну сторону — к себе.

А сам я подумал, что герцог все же, при всей своей клоунаде, настолько умен, что не прекратил сразу переписку своей пассии с Пауком, а использовал этот канал для втюхивания последнему тонко закрученной дезы.

После смерти первой жены герцога — Маргариты де Дрё (дочери Франциска I, герцога Бретани, и шотландской принцессы Изабеллы Стюарт), через брак с которой Франциск II — тогда еще граф де Монфор д'Амори, и получил герцогскую корону, все ждали, что следующей женой герцога обязательно станет дама Антуанетта — душа и сердце герцога. Но герцог неожиданно для всех женился на моей тете. И ходят слухи, что тетю в качестве невесты для своего любовника выбрала именно Антуанетта. Чудны дела твои, Господи.

В церкви этот серый кардинал в юбке стояла рядом с герцогиней, как ее первая статс-дама. Со мной она только раскланялась, не сделав даже попытки заговорить. Ни во время богослужения, ни после него, когда нас представляли друг другу.

Но, слава богу, торжественный молебен в его честь закончился довольно быстро. Православные службы, насколько я помню, тянутся дольше. И во время них приходится быть исключительно на ногах, а тут хоть присесть можно. Все же Запад — родина комфорта.

После молебна в той же капелле мой шут дю Валлон в присутствии бретонских придворных принес мне фуа и тесный оммаж, что не будет у него других государей, кроме меня. Вот я и получил своего первого настоящего вассала. Шута, блин!