Маледикт - Лейн Робинс Страница 4

— Как мне вернуть его? — воскликнула Миранда, ломая в этот миг многолетнюю традицию, ибо они с Янусом давно поняли, что у их матерей нет ответов даже на простейшие вопросы.

— Тсс! — цыкнула на нее мать. — Не смей болтать, пока я промываю рану.

— Вернуть его? — повторила Селия. — Зачем? Он причинял нам лишь боль и беспокойство. Пусть они с Ластом грызутся, лишь бы нас не трогали.

— Жалко, шрам останется, — заметила Элла, покончив с оказанием медицинской помощи и разворачивая лицо Миранды, чтобы оценить результаты своего труда. — И все равно: что за глазки, что за ротик… Какую цену ты только ни запросишь! И плевать на шрам. А теперь, когда Януса больше нет, бросай-ка свое упрямство и делай, как я скажу.

Миранда издала пронзительный вопль — животный крик бессловесного отторжения и ярости. Она оттолкнула мать так, что та повалилась на пол. Даже Селия, несмотря на дурман в голове, распахнула опухшие глаза. Миранда схватила зазубренный нож, которым ее мать колола щепу для камина, и крепко сжала рукоять в кулаке. Да как они смеют так просто выбросить его из головы, как будто он какой-то клиент? Она заставит их пожалеть о своей черствости. Миранда стояла, стискивая нож в трясущейся руке, напрягшись всем телом, готовая ударить — потом вдруг выронила свое оружие.

«Зачем убивать их?» — подумала Миранда. Ведь для нее они уже умерли. Она понимала, что без Януса и без нее обе женщины просто перестанут существовать. Гнев угас так же быстро, как вспыхнул, осталось лишь презрение. Миранда презирала их тошнотворную инертность, их вялое смирение: дескать, день прошел — и ладно. Нет, такая жизнь не по ней.

Миранда задержалась на пороге, в последний раз окинула взглядом комнату. Она сейчас уйдет. И никогда больше не увидит ни своей матери, ни Селии, ни этой лачуги. И никогда об этом не пожалеет.

На Развалины спустилась ночь. Свет шел лишь от костров, что нищие разжигали из деревяшек и тряпья. Миранда пробиралась по улице ощупью, постукивая перед собой палкой, подобно слепым попрошайкам, что обитали на границах между богатыми и бедными районами.

Она знала лишь имя, и его было недостаточно. И все же Миранда твердо шла к границе Развалин, как будто по другую сторону ее ждали с распростертыми объятиями. Преодолевая самый нелегкий участок пути — руины старой каменной кладки, она наступила на упавшую и прогнившую дверь; та проломилась, и девушка полетела куда-то головой вниз. Она скатилась по груде булыжника, ободрала руки и голени и больно ударилась о каменную плиту. Сглотнув слезы, Миранда попыталась подняться, но споткнулась и вновь упала на одно колено. Дыхание у нее сбилось, а полученные за день раны вдруг отозвались пронизывающей болью. На каменной плите Миранда нащупала неровные фрески и подтянулась, ощутив опору стены. Прислонилась к стене и нащупала крылья. И поняла, где очутилась, хотя прежде ей не случалось здесь бывать.

Помещение было в еще более плачевном состоянии, чем большинство построек в Развалинах. Стены ввалились, создав ненадежный каменный навес. То был храм Чернокрылой Ани — Той, что обратила здешние места в Развалины. Резные крылья образовывали наклонный туннель, и Миранда стала пробираться по нему вглубь. Она хотела попасть к алтарю — но не для того, чтобы молить о помощи мертвое божество. Даже отчаяние не могло подвигнуть Миранду просить подаяния.

Алтарь, укрытый глубоко в руинах, сохранился лучше остальных частей храма. Миранда заползла под него и дала себе отдых. В темноте из каждого угла на нее скалилась Чернокрылая Ани. Миранда свернулась в клубочек, прижавшись к палке. Недостаток тепла, что дарило прежде тело Януса, терзал ее больше, чем пульсирующая в ранах боль. Она уснула, убаюканная собственным шепотом, бормоча молитвы, застрявшие в сознании, как воспоминания в камне; уснула под внимательным взглядом Ани, в котором разгоралась заинтересованность.

Снаружи поднялся ледяной ветер.