Поход семерых - Антон Дубинин Страница 4

«Кто же это будет?»

«Рыцари Грааля».

«Что же нужно делать?»

«Выйти в путь, очистив свое сердце и подготовив душу к испытаниям».

«Неужели это правда?» — спросил я, потому что сердце мое разрывалось… от страха, даже нет, не страха, а… благоговения и… от радости и счастья и от тревоги, что мне… как будто дают нести что-то хрупкое, ужасно ценное, а я такой неловкий, что боюсь эту шутку разбить. Разница только в том, что никакая это не штука, а как будто меня самого сейчас сделают этой штукой и надобно самому не разбиться. А сэр Аллен отвел в сторону свою красную одежду левой рукой, и там…

«Говоря о самом священном и самом истинном, нельзя лгать. Говоря о Сердце Мира, можно клясться только кровью своего сердца».

На нем оказалась белая нижняя рубашка, и там в груди была огромная красная рана, и порванное полотно заливала возле сердца свежая кровь. И сквозь рану, сквозь рваную плоть белело переломленное ребро, а за ним, Роберт, я увидел его сердце. Оно билось там, в кровавой ране, и я словно почувствовал его боль, а рыцарь вложил пальцы в рану, прямо на сердце, и сказал: «Клянусь, что весть моя истинна». И перекрестился. Но я уже не мог ни о чем думать, кроме его сердца, обнаженного сердца, и о том, как он еще живет с такой раной, — и я вскрикнул во весь голос, а может, и шепотом вскрикнул, спрашивая, как это случилось с ним. И он вновь прикрыл свою рану одеждой, и лицо у него было такое спокойное-спокойное, ни тени страдания, только чуть затуманилось от какой-то мысли или воспоминания. Он ответил: «Это сделал мне мой брат, но не думай о том — он сделал благо, и с нами обоими все кончилось благом. Думай теперь не о ранах прошлого или будущего, но о святыне, рыцарем коей станешь вместе с другими».

«Где же… мы будем искать ее?» — спросил я тогда, и сэр Аллен поднял брови, как будто я спросил что-то ужасно глупое, что и так понятно, и сказал:

«В Доме Иосифа, где только она и может быть».

А потом он как-то странно вгляделся в меня и сказал тревожно:

«Довольно с тебя, проснись».

И я вздрогнул и сразу открыл глаза, а в следующий миг завопил будильник. А теперь, когда ты сказал, что убьешь меня, — я так ясно вспомнил, как будто снова услышал: «Это сделал мне мой брат…» Роберт, сэра Аллена убил его брат, ударил прямо в сердце. Я не знаю, как это случилось, но было именно так, и сэр Аллен говорил, что вовсе не обижен, что теперь это не важно. Ох, Роберт, скажи только — что ты об этом думаешь?

* * *

Роберт помолчал, задумчиво потер жесткую щеточку усов.

— А сам ты теперь, по пробуждении, что думаешь?

— Ничего не думаю. У меня в голове все время прокручивается разговор — во сне мне казалось, что сэр… рыцарь говорит очень ясно и прямо, в буквальном смысле, а не какими-нибудь аллегориями. Значит, в мир вернулся Святой Грааль, так получается? Может такое быть? Грааль короля Артура… и Иосифа Аримафейского?

— Ну что я могу сказать… — Роберт пересел с ковра на диван и стряхнул пыль со штанов. — Во-первых, братик, ты поэт, то есть натура впечатлительная. Во-вторых, последнее время ты много думал о Граале… и всех сопутствующих вещах. (Аллен на полу отчаянно помотал головой.) Не спорь, я же знаю — у тебя из последних стихов половина о Камелоте, о Граале и так далее. Естественно, твои мысли и постоянное внимание отражаются в снах («Это был не сон!» — протестующе вставил Аллен, продолжая мотать головой) или, если хочешь, в видениях. Ты зря расстраиваешься — это же вроде мистического опыта, можно теперь написать что-нибудь про рыцаря с раной в сердце или о Сердце Мира. Я думаю, у истинных поэтов иногда бывают такие… прорывы в иную реальность.

— Какую еще реальность! — вскричал его брат. — К Темным такие твои выражения! Ты что, хочешь сказать, что Аллен… что этот рыцарь мне лгал? Он же поклялся!

— Братик, — снова сползая с дивана на пол и обнимая его за плечи, мягко сказал Роберт, — ты зря говоришь о рыцаре как о реальном человеке. Рыцарь, может, и существует, но никак не вне тебя, твоего сознания. Это ни его, ни тебя не унижает — нет, конечно! Может быть, он в некотором роде твое отражение, ты сам из мира своего сознания, откуда берутся все твои рыцарские истории, — поэтому у вас и одно имя… Просто некоторые вещи нельзя понимать буквально. Как заповедь: «не пожелай раба ближнего твоего, ни осла его, ни вола», ни чего там еще? Речь не об ослах ведь идет, просто тебе аллегорически, на языке того времени говорят: «не завидуй», согласен? Вот и Грааль — своего рода символ… духовного совершенства. Искать Грааль значит возвышать и очищать душу, именно к этому призывали средневековые авторы! Вовсе незачем собирать рюкзак и идти в поход; я, например, всю жизнь ищу Святой Грааль — вот здесь. — Роберт коснулся раскрытой ладонью своей груди там, где билось сердце.

От этого жеста Аллен дернулся, как от удара. Ему почему-то было очень больно — и от каждого спокойного и доброго слова брата делалось еще больнее. Да ты, приятель, сходишь с ума, хихикнул у него в голове какой-то маленький голосок, потом ясно представилось лицо сэра рыцаря Грааля — спокойное, совсем молодое, темные, как у Аллена, опущенные глаза… «Твое отражение, ты сам из мира твоего сознания». Эта идея почему-то оскорбляла — куда сильнее, чем предположение об аллегоричности Святой Чаши, бывшей для Аллена после ночного видения и всех прочитанных книг столь же реальной, сколь, например, холодильник или диван, — но не в пример более священной. Ну уж нет! С таким же успехом Аллен перепутал бы себя с Робертом, или с мастером Эйхартом, или с любым другим человеком на земле. Внезапно памяти его коснулась еще одна фраза, сказанная тихим голосом, — и он невпопад, перебивая Роберта, брякнул:

— Я еще спросил его, видел ли он сам Святой Грааль, если называет себя его рыцарем. А он ответил: «Нет, я пал на пути к нему — но рыцарем Грааля зовется не только достигший святыни, но любой верно служивший Господу на пути к ней, чем бы его поход ни увенчался…» Как-то так он сказал. И еще — что-то о том, что зато его брат достиг Грааля, а значит, немножко и он сам… Я про это не понял.

— Здесь что-то не вяжется: смотри, твой тезка сам себе противоречит. То брат его убил, то — достиг Грааля, а запятнанный кровью, тем более родной, этого сделать не может, тебе ли не знать…

Аллен не нашел что ответить. Ему внезапно стало все равно. Роберт еще что-то говорил, но его словно отделила от брата стеклянная стена. Аллену было муторно и слегка стыдно, как будто он сделал непристойный жест человеку в спину, а его за этим застали. Голос того, другого Аллена настойчивой нотой звучал в сознании — и он вдруг понял с отвратительной ясностью, что только что провалил очень важный экзамен, куда важнее психологической антропологии.

— Прости, — тихо сказал он, не зная точно, к кому обращается. Должно быть, к Святому Граалю, служение которому почему-то теперь было его служением.

— Да ты о чем? За что? Все в порядке, — отозвался Роберт с такой добротой и пониманием, что Аллен опять чуть не разревелся от стыда за себя — и за брата. — Лучше собирайся, пора уже на тренировку. Я вижу, что тебе правда нужно позаниматься. — Роберт встал. — Сдашь ты как-нибудь свою ерунду, я в тебя верю, — а против мозгового застоя лучше разминки с мечом человечество еще ничего не придумало. Давайте, давайте, сэр Гарет, вставайте с пола — вас ждут великие подвиги! Сын кобылы вас, конечно, подло предал — а вот меч… гм… вашего отца подвести не должен!