Наша светлость - Карина Демина Страница 4

Я думала, что без тебя умру… а нет… сижу, ем…

Опыт первой любви.

Седьмой день кряду дождь. Мелкий, холодный, порой перемежающийся со снежной крупой. Воздух пропитался сыростью и дымами. Костры гасли даже под навесами. И еда остывала моментально.

Кайя уже и не помнил, когда в последний раз ел что-то по-настоящему горячее.

Дома.

Странно, но прежде он не воспринимал Замок домом. Скорее уж местом, в котором он проводил некоторую часть времени. Иногда с удовольствием, иногда — без, но тем не менее особой привязанности к этому месту Кайя не испытывал.

Все изменилось.

К лучшему ли? Легче ведь было. Без этой обессиливающей тоски. Она то отпускала, отползая за край сознания, и тогда Кайя мог заниматься делами, то вдруг накатывала. И те же дела, на которых приходилось сосредотачиваться, становились спасением.

Берег размыло, и пехота Мюррея увязла в грязи.

Но и своим приходится туго. Ни поесть, ни согреться. Чем дальше, тем хуже.

Лихорадка. Понос. Рвота. Пьяные драки. И убийство шлюхи, которая пыталась обобрать пьяного капрала. Иссякающие запасы ртути в повозках доктора. И растущее число сифилитиков.

Дезертирство.

Порченное зерно, которым успели отравиться лошади. И гнилое сено.

Выгребные ямы, что наполнялись водой едва ли не быстрее, чем выкапывались. И загаженные окрестные леса. Крепкая лагерная вонь. Вездесущие крысы.

Бароны, не способные договориться друг с другом.

Городские ворота, оскалившиеся шипами. Переговоры, которые выматывали нервы. Дирлетонцы то готовы сдаться, то вдруг меняют условия, точно надеясь оттянуть неизбежное. Зимы ждут? Не понимают, что Мюррей, не закрепившись на берегу, уйдет? А Кайя останется. И будет очень зол.

Он уже зол.

Хотя бы тем, что с потолка капает. Недельные дожди пропитали наружный полог шатра, сделанный из толстых буйволовых шкур, а внутренний, из тонкой шерсти, давно не был преградой. Вода стекала по рубцам швов, наполняя ведра.

Бумаги отсырели, и перо оставляло глубокие раны на поверхности листа. Чернила растекались, но Кайя упрямо продолжал писать.

…Здравствуй, сердце мое.

У нас снова дождь. Все серое. Холодное. Но никогда еще я так не радовался приближению зимы. Ты писала о снеге, но мы находимся южнее, и снег выпадет позже на неделю или две. Я хотел бы, чтобы все закончилось раньше, но, боюсь, не выйдет.

Вчера опять вели переговоры.

Городской совет настаивает не только на полном прощении, но и на признании Дирлетона коронным городом, но это совершенно невозможно. Я не могу оставить мятеж безнаказанным, поскольку это подает дурной пример. А они хотят, чтобы их еще и наградили за глупость…

Кайя выдвинул встречные условия: штраф в двадцать тысяч золотых дукатов и прилюдное покаяние бургомистра, начальника городской стражи и гильдийных старейшин.

Обошлось бы без крови.

Но еще неделя под дождем, и Кайя, наплевав на все правила, просто выломает ворота.

…видел слонов. Мюррей все еще надеется переправить их через реку, хотя мне эта затея представляется совершенно безумной. Животные слишком массивны, чтобы использовать плоты, а ближайший мост разрушен. Вода же чересчур холодна, чтобы отправить их своим ходом. Я даже не уверен, способны ли они плавать.

Ты знаешь точно.

Ты мне так и не рассказала, чем бабочки от мотыльков отличаются.

Слоны же огромны. Как четыре лошади, друг на друга поставленные. Говорят, что их шкура столь толста, что стрелы отскакивают, а густая шерсть защитит и от копий. Но меж тем, мне представляется нерациональным использование этих животных в качестве наступательной силы. Для переноски тяжестей — возможно. И даже тогда количество потребляемого ими корма значительно превышает то, которое требуется обыкновенным волам или мулам. Что же касается боевого применения, я согласен, что вид этого огромного животного внушает людям ужас, но и только.

Из того, что мне удалось узнать, слоны крайне неподатливы в управлении, и возница-махут вынужден постоянно спускаться с шеи к бивням, которые он цепляет особым крюком — анкутом, перенаправляя движение животного. Однако молодые слоны пугливы, а порой впадают в состояние безумия, именуемого «муст». И тогда они крушат все и вся, что только видят на своем пути.

Мне пока не довелось видеть это животное в бою, но в некоторых трактатах указывается, что использует оно подвижный хобот и бивни. Их даже укрепляют специальными накладками с шипами. На спине слона сооружают особую башню, в которой сидят стрелки и копейщики. Они-то, пожалуй, и представляют реальную угрозу.

Капля, сорвавшись с нити, упала на лист, расплылась прозрачным пятном. Другая же нырнула за шиворот, опалив холодом.

О чем он пишет?

О слонах.

А в прошлый раз — об осадных башнях, которые велел строить, скорее для того, чтобы сподвигнуть дирлетонцев к размышлениям. И до того — о разнице между легкой и тяжелой кавалерией.

О построении пехоты.

Фуражирах.

Об организации лагеря… шатрах, навесах, патрулях… разновидностях лука. Усовершенствовании конструкции баллисты. Обо всем, что приходило в голову.

Разве интересно Изольде читать такое?

Но Кайя не знал, о чем еще рассказать. Точно не о грязи, которая хлюпает под ногами. И не о пленке льда, что проявляется после полуночи, сковывая живое и неживое панцирем холода. А к утру исчезает. Не о вездесущих крысах, одна из которых обжилась в его шатре и, отличаясь особой наглостью, крала его еду. Не о канавах для мертвецов — их было немного.

Мюррей пробовал силы, накатывал и отступал, медля с основным ударом.