Музыка мертвых - Лариса Петровичева Страница 4

Под сердцем по-прежнему возилась невидимая игла, колола, дергала.

Август не знал, откуда она там взялась.

* * *

Они встретились на следующий день. После торжественного ужина Август вышел на спящую ночную улицу и, подумав, отправился в «Зеленый огонек». Тянущее чувство, которое зародилось в груди, следовало вытряхнуть — а умелые руки и гибкие тела продажных красавиц помогали в таком случае лучше всего.

Август провел ночь с Присциллой, самой популярной работницей в заведении госпожи Аверн, заснул под утро в ее объятиях и, проснувшись, обнаружил, что к нему вернулось привычное язвительное расположение духа и свежесть ума. Он снова был собой, музыка Эрика Штольца больше не имела над ним власти.

— Я тебя видела вчера на концерте, — мурлыкнула Присцилла, томно потягиваясь среди скомканных простыней и глядя, как Август отсчитывает купюры на прикроватный столик. — Штольц прекрасен, правда? Мы все плакали.

— Ты не в том месте открываешь рот, — сообщил Август злее, чем собирался. Присцилла перевернулась на живот и посмотрела на него с многообещающей улыбкой.

— Я просто шлюха, Август, — сказала она без следа обиды. — Где скажешь, там и открою.

Пришлось задержаться еще на полчаса и пятнадцать карун, но общение с Присциллой того стоило.

Зимнее утро было свежим, ярким и морозным. Солнечный свет рассыпал бриллиантовые искры по заснеженным крышам домов, воздух пал глинтвейном и свежей выпечкой из соседней пекарни, и Август решил прогуляться до анатомического театра пешком. Торопиться было некуда — в Эверфорте никто не умер, вскрывать было некого, и Август надеялся, что никакой особенной работы у него сегодня не будет.

Он увидел Штольца выходящим из книжного магазина и пожалел, что ему уже некуда свернуть. Август добился нервного равновесия, это обошлось в двести карун за ночь, но сейчас он чувствовал, как все его спокойствие утекает куда-то прочь, уступая место тянущему ощущению за грудиной.

— Здравствуйте, Август! — улыбнулся Штольц. Он был таким же, как и вчера: добродушным, легким, таким, словно земное притяжение на него не действует. И держался так же, как и вчера — спокойно и дружелюбно. «Конечно, ему ведь надо завести друзей на новом месте», — подумал Август и ответил:

— Здравствуйте, Эрик. Ранняя вы птаха, как я погляжу.

Штольц кивнул, и они неторопливо побрели в сторону площади святого Никоса. Темная громада собора казалась невесомой, почти парящей в морозном воздухе, и в распахнутые настежь двери было видно россыпь огоньков над кандилом. Штольц снял дом на Малой Лесной улице — четверть часа спокойной ходьбы от площади. Августу вдруг захотелось вернуться в «Зеленый огонек» — или засесть в каком-нибудь кабачке и напиться до изумления.

Он не знал, что с ним происходит. Это было хуже всего.

— Утром мне лучше работается, — сообщил Штольц. В пакете, который он держал в руках, Август заметил стопку бумаги. — И этот снег, мороз… Вдохновляет!

— Все, как вы ожидали? — спросил Август. Штольц кивнул, и на его губах появилась смущенная, почти девичья улыбка.

— Да. Так, словно север создали по моему заказу.

— Достаточно творческая точка зрения, — усмехнулся Август. Две девицы в шубках и теплых клетчатых юбках, шагавшие по другой стороне улицы, узнали Штольца и замерли, как зачарованные, глядя ему вслед с таким глубоким, почти религиозным восторгом, что становилось не по себе. «Явно хорошо воспитаны, — подумал Август. — Медведицы Говарда бросились бы на шею».

Некоторое время они шли молча, а затем Август все-таки не вытерпел и достаточно бесцеремонно поинтересовался:

— Так что же все-таки случилось с вашей сестрой?

Штольц посмотрел на него так, словно Август его ударил. На мгновение ему сделалось стыдно — словно он обидел ребенка.

— А, вы знаете, — вздохнул Штольц. Август кивнул.

— Профессиональный интерес, видите ли. «Ежедневное зеркало» писало об этом, и мне стало любопытно, что же творится в голове у девушки, когда она рубит родителей на части.

Штольц нахмурился, как-то сразу же став похожим на тень самого себя. Август понял, что причинил ему сильную боль, и вдруг ему стало хорошо — так, будто он поступил очень правильно.

— Я ее почти не знал, — негромко ответил Штольц, не глядя в сторону Августа. — Мы воспитывались раздельно, я много лет провел в монастыре. Так что я не могу сказать, что творилось у нее в голове.

— Как это вас занесло в монастырь? — удивился Август. Гениальный композитор был не так-то прост. Август чувствовал, что в его прошлом скрывается много темных тайн.

— Сначала я был болен, — уклончиво ответил Штольц. — Потом изучал церковную музыку и писал свою. Потом вернулся, начал выступать с концертами. Сказать по правде, я почти не знал Эрику.

Август усмехнулся.

— Как-то скудно в вашей семье с именами, честно говоря, — заметил он. Ему все больше и больше хотелось хамить, он и сам не мог понять, отчего. Но Штольц лишь пожал плечами.

— Мы близнецы, — ответил он. — Только и всего. Близнецов часто так называют.

Они перешли к парку и побрели вдоль черной решетки ограды. Деревья, надевшие пушистые снежные шапки, казались призраками. Все было каким-то ненастоящим, словно музыка Штольца вчера в самом деле открыла двери в какую-то другую, таинственную страну и затянула туда весь Эверфорт.

— Она ведь тоже музицировала? — полюбопытствовал Август.

— Да, ее импровизации были хороши, — ответил Штольц. — Всех детей учат музыке в детстве. Вас наверняка учили.

— Учили, — кивнул Август. — Но я уже все забыл.

От музыки у него остались лишь воспоминания о том, как строгая наставница с высокой напудренной прической стучала Августа линейкой по пальцам, когда он ошибался. Полюбить музыку в таких условиях означало быть мазохистом.

— Родители не хотели, чтобы Эрика играла, — сказал Штольц. — Девушке надо выходить замуж, а не тратить время на пустяки. Сейчас я бы велел им оставить ее в покое и дать играть.

— Но тогда..?

— Тогда я был с Кэт. Ее высочеством Кэтрин. И мне ни до чего не было дела.

Август понимающе кивнул. У Штольца был в разгаре роман с принцессой, и он не видел ничего, кроме любимой девушки и своей музыки. А его сестра в итоге не вытерпела постоянных нравоучений и избавилась от надоедливых родителей.

Он вдруг заметил, что Штольц еле идет. Из него словно вынули стержень, который поддерживал и не давал упасть.

— Где вы были, когда все случилось? — спросил Август, невольно задавшись вопросом, почему Штольц вообще продолжает с ним говорить. За время их прогулки Август успел наговорить столько вещей, что заслужил вызов на дуэль. Однако же Штольц отвечал на его вопросы и не говорил, что господин анатом сует нос не в свое дело.