Принц Терний - Марк Лоуренс Страница 4

Брат Гейнс был поваром не потому, что прекрасно готовил, а потому, что ничего больше делать не умел.

Мертвяки надвигались из-за завесы дождя. Призраки погибших на болотах, утонувших и тех, чьи трупы бросили на погребение в трясину. Видел, как Красный Кент, словно слепец, ринулся вперед и тут же начал погружаться в топкую жижу. Не всем братьям хватило благоразумия броситься прочь по дороге, некоторые почили в топях.

В клетке отец Гомст принялся неистово молиться, выкрикивая слова, словно отгораживаясь щитом: «Отче, сущий на небесах, защити сына своего. Отче, сущий на небесах». Все быстрее и быстрее, поскольку страх проникал в него все глубже.

Первый лич вылез из засасывающей трясины на Дорогу Нежити. Лунный свет отразился от него, создавая обволакивающее свечение, которому, понятное дело, не дано было кого-либо обогреть. Но зато можно было различить очертания духа и то, как дождь, проходя сквозь его сущность, падал на дорогу.

Рядом никого не осталось. Ни нубанца с выпученными от страха глазами на темной физиономии, ни Толстяка Барлоу, побледневшего настолько, что, казалось, в нем нет ни кровинки, ни вопящего, словно дитя, Райка. Ни даже объятого приступом ужаса Макина.

Я широко распахнул руки навстречу ливню, предоставив тому лупить в полную силу. За плечами было не так уж много лет, но дождь пробудил воспоминания. Он напомнил штормовые ночи, когда я, стоя на Сторожевой башне, на самом краю высокого обрыва под потоками воды, призывал молнию сразить меня.

— Отче, сущий на небесах. Отче, сущий… — забормотал Гомст, когда мертвяк приблизился, коснувшись меня холодным свечением.

Я по-прежнему держал руки широко распахнутыми, лицо омывали струи дождя.

— Мой отец не на небесах, Гомсти, — напомнил я ему. — Он в замке, занят пересчетом своих вояк.

Мертвяк приблизился вплотную, дав заглянуть в пустые глазницы.

— Что предложишь? — спросил я его.

Он показал.

А я открылся ему.

Есть причина, по которой мне нужно выиграть эту войну. Все живые участвуют в битве, начавшейся задолго до их рождения. Едва у меня прорезались зубы, я испытывал их на деревянных солдатиках в комнате военного совета отца. Пускай всего одна причина, но я собираюсь победить там, где другие потерпели неудачу, потому что теперь мне известны правила игры.

— Ад, — ответил мертвяк, — могу предложить ад.

Вошел в мое тело, мертвенно холодный, острый, как бритва.

Я почувствовал, губы скривились в ухмылке. Сквозь завесу дождя услышал собственный смех.

Приставленный к горлу нож, острый и холодный, довольно жуткая штука. Сродни огню или дыбе. И еще древнему духу на Дороге Нежити. Все они способны вогнать тебя в ступор. До той поры, пока не осознаешь, чем они являются. Всего лишь способами сыграть свою партию. Проиграешь ход — и что в результате? Запорол всю игру.

В этом весь секрет, поразительно, но он мой и только мой. Я понял суть игры в ночь, когда люди графа Ренара захватили нашу карету. Той ночью тоже разразилась гроза. Помню стук дождя по крыше и раскаты грома.

Большой Ян точным ударом снес с петель дверцу кареты, хотел вытолкнуть нас наружу. Правда, времени у него хватило только на одного. Он отбросил меня в сторону, прямо в колючий кустарник, настолько густой, что люди графа предпочли убедить себя, будто я сбежал. Просто не захотели обыскивать его. Но убежать я не смог. Шипы не дали. Видел, как убивали Большого Яна. Видел в те короткие мгновения, когда молния озаряла все вокруг.

Видел, что сделали с матерью и сколько это продолжалось. Они размозжили голову маленького Уильяма о камень-указатель. Великолепные локоны и кровь. Замечу, по старшинству Уильям шел за мной. Он любил цепляться за меня своими пухлыми ручонками и смеяться. Позже появилось еще много каких-то братьев, не отличавшихся дружелюбием, поэтому я не стал бы скучать, потеряй одного или даже троих из них. Но тогда мне было больно видеть сломанного, словно игрушку, как нечто бесполезное, маленького Уильяма.

Когда его убили, мать не могла уняться, поэтому ей перерезали горло. Я был глуп тогда, всего девять, поэтому рвался спасти обоих. Но тернии держали цепко. С той поры я научился ценить терновник.

Тернии подсказали правила игры. Благодаря им я уразумел то, что всем этим жестоким и серьезным воякам, сражающимся в Войне Ста, еще только предстоит понять. Можно победить лишь тогда, когда воспринимаешь все как игру. Предложите кому-нибудь сыграть в шахматы и скажите, что любая из пешек — его друг. Пусть считает, будто оба слона священны. Пусть вспомнит о счастливых деньках, проведенных в тени своего замка. Пусть любит свою королеву. И увидите, потеряет все.

— Что у тебя есть для меня, мертвяк? — спросил я его.

Это игра. Буду просто переставлять фигуры.

Почувствовал холод внутри. Ощутил его смерть, его голод. И вернул обратно. Ожидал большего, но оказалось, он — всего лишь мертвечина.

Показал свою пустоту, куда воспоминаниям нет доступа. Позволил заглянуть туда.

Тогда он покинул меня. Побежал, а я понесся следом за ним. Но только до края болота. Ведь это всего лишь игра. И я собираюсь победить в ней.