Скандал в Дуате - Алекса Богунова Страница 4

До открытия магазина оставалось не меньше часа. Жалюзи на витринах были опущены, освещение скудное. Кроме Шенти здесь никого не было. Мастер водрузил шкатулку на столешницу рядом с кассой.

− Открывай, показывай, − распорядился Мети, включив настольную лампу.

Мастер торжественно, с заметной гордостью откинул крышку. В недрах шкатулки уместились четыре предмета − скарабей из серого камня с птицей на спине, деревянная фигурка пантеры, нефритовая голова Анубиса и серебряный анкх, ключ жизни, прикрепленный к браслету в виде широкой цепочки сложного плетения. Мети залюбовался тонкой работой.

− Покровитель тобой доволен? − спросил он.

− Мне показалось, что доволен. Все эти вещи я вырезал священным Пером. Однако Покровитель забрал у меня Перо Маат, как только…

− Тише, тише! − остановил его Мети. − Не произноси имена вслух. Я и без того вижу, что к этим шедеврам прикоснулась сама Истина.

− В зале никого нет. Слуги заняты в кухне. Нас никто не слышит.

− Всюду уши и любопытные глаза. Ты хмуришься? Что-то не так?

− Господин, я допустил одну вольность. Когда работал над артефактами, мне стало не по себе. Пришло в голову, вдруг наш Покровитель после завершения работы избавится от меня?

− С чего ты взял, что он убьет тебя? Мы нужны Покровителю,верно служим, во всем ему помогаем. Он нас не тронет, особенно сейчас, когда мы провернули для него такое важное дело.

− И все же я не устоял.

Шенти, ничего не объясняя, расстегнул рубашку. Мети увидел на груди мастера свежую татуировку с изображением анкха, точь-в-точь как на браслете из шкатулки, только гораздо крупнее. В верхней части креста была изображена птица с человеческим лицом, внизу − Перо Маат, по обе стороны круглой сердцевины анкха − лотосы.

− Ах, ты хитрец! Татуировку-оберег тоже вырезал тем самым Пером? Как ты умудрился? Ты отменный мастер, Шенти, другого такого нет. Теперь Покровитель тебя и пальцем не тронет. Конечно, он взбесился. Получается, Шенти, ты не доверяешь Покровителю? Вот поэтому он сразу забрал у тебя Перо. Хитрец, Шенти, хитрец! Хотел бы я обзавестись такой татуировкой, − Мети подмигнул мастеру. − Ах да, я и забыл. Перо теперь у Покровителя, татуировку делать нечем. Как жаль.

Застегивая рубашку, мастер невесело кивнул:

− Поймите меня правильно, господин Мети. Я всегда выполнял ваши приказания, во всем поддерживал. Но сейчас у меня дурное предчувствие. Как вспомню, что мы сотворили, сжимается сердце. Нельзя нам, смертным, вмешиваться в дела богов. Как подумаю, кто погребен здесь, прямо под нашими ногами…

− Заткнись, Шенти! Не время и не место обсуждать это! Нам не на что жаловаться. Отбросим страхи. Мы прикоснулись к вечности и служим тому, кто вскоре будет этой вечностью управлять. Мы вместе с ним взойдем на вершину мира! Мы станем самыми богатыми людьми Египта! Все только начинается, а у тебя коленки трясутся. Так не годится. Ты устал, перенервничал. Иди и выспись. А я позабочусь о шкатулке.

Скверно, что у Шенти появились сомнения, разочарованно подумал Мети. И почему люди так любят копаться в себе, вдруг и не к месту раскаиваются, устраивают все эти мелодрамы? Вот он, Мети, не знает, что такое раскаянье − и удача сопутствует ему во всех делах.

Надо быть проще и жить легче.

Мастер тяжко вздохнул и удрученно поплелся к выходу.

Оставшись один, Мети изучил таинственные предметы, особенно фигурку Анубиса, к которой даже прикоснуться не решился. Нефрит, из которого Шенти вырезал Анубиса, светился изнутри, словно под тонкой поверхностью камня бродила волшебная кровь. Должно быть, ритуал проведен, и статуэтка превратилась в сосуд для духа главного врага Покровителя. Несколько лет назад Мети и представить не мог, что прикоснется к древней, могущественной магии, и это навсегда изменит его жизнь, откроет дорогу к богатству и власти над миром, который прежде его недооценивал, а теперь поплатится за это.

Но пока шкатулку пора спрятать в сейф, чтобы уберечь от чужих глаз тайну Покровителя.

Сейф скрывался за фальшивой стенной панелью в комнате за кассой. Убедившись, что в торговом зале пусто и за ним никто не наблюдает, Мети поставил шкатулку в сейф, набрал код, повернул ключ, однако изъять его из замка не успел.

Сильный удар в спину сбил дельца с ног.

Он повалился ничком на пол, все еще сжимая в руках ключ. Мети хотел вскочить, ответить, и тут же получил еще один удар − более жестокий, чем первый. Тело сковал болевой спазм, а потом отнялись ноги. В ушах зашумело так, словно Мети сунул голову в водопад.

С лестницы пронзительно закричала Ифе:

− Сефу! Что ты наделал?! Остановись!

Крики любовницы показались Мети едва различимым шепотом. Сефу? Откуда здесь взялся Сефу? Ах, Сефу… Не может быть!

Почти обездвиженный Мети с трудом перекатился на бок. Старший брат с безумной сосредоточенностью поливал его из канистры бензином. Резкий запах быстро пропитал все вокруг. Как только разиня и недотепа Сефу умудрился бесшумно проникнуть в магазин? Как этот слабак сумел поднять тяжелую канистру с бензином? Похоже, именно этой канистрой он и ударил Мети. Неужели поврежден позвоночник? Где только братец взял силы? Худощавый Сефу всегда смотрелся сморчком на фоне тренированного Мети.

Ненависть вдохновила ревнивца. Ненависть утраивает силы.

Ифе кубарем скатилась с лестницы. Шелковый шарф слетел и повис на перилах. Ифе осталась в одной прозрачной сорочке, которая не скрывала ее прелестей. Ее рыжие волосы разметались, веснушки ярче проступили на пылающем от возбуждения лице.

Она накинулась на мужа, как разъяренное животное, пытаясь отобрать у него канистру. Что больше взбесило обманутого мужа: энергичное сопротивление жены, или ее нагота − здесь, в чужом доме, в доме брата? Вряд ли он сам отдавал себе отчет. Сефу взревел и отбросил жену в сторону. Ифе попятилась, не удержала равновесие и грохнулась на стойку с сувенирами. Фигурки богов со стуком посыпались на пол, отбивая и теряя по дороге руки, ноги, носы, головы.

− Слуги! Где слуги? Зови людей, Ифе! Он убьет меня! − хрипел перепуганный Мети.

− Нет слуг, − глухо отозвался Сефу. − Слуги разбежались. Они такие же подлые и трусливые, как ты. Никто не хочет умирать за тебя, Мети, кроме глупой Ифе.

− Сефу, брат, − стенал Мети, безуспешно пытаясь подняться. Он барахтался как огромный жук, которого перевернули на спину и насадили на иглу. − Ты шутишь! Ты не можешь так поступить с нами! Ты не можешь нас убить!

− Разве? И кто мне помешает?

В первый и в последний раз в жизни Мети бессильно разрыдался в присутствии брата. Сефу с болезненным интересом склонился к нему.