Страшная тайна - Том Ллевеллин Страница 4

С этими словами она поцеловала папу и ушла.

У мамы с папой отличные отношения. Я хочу сказать, что они мастерски научились мириться с недостатками друг друга. Примерно как я мирюсь с недостатками моего друга Генри. Мамина любимая присказка – «Если ты не умеешь терпеть несовершенства других, тебя ждёт одинокая жизнь».

Папа собрал с пола воду парой полотенец для бассейна и подставил под течь ведро. Стоило Мэгги приметить наполовину заполненное ведро, как она бросилась обратно в спальню и вернулась с Барби и целой грудой микроскопических бикини. Следом за ней показалась и Джорджина со своей Барби. Она коротко постригла ей волосы, а теперь красила её чёрным маркером. Когда я поинтересовался, чем она занимается, сестра ответила:

– Надеваю на неё гидрокостюм. Она собирается заняться дайвингом.

Я кивнул, в который раз восхищаясь изобретательностью Джорджины.

– Что за помойка эта квартира, а?

– А мне она нравится, – отозвалась Мэгги. – И она близко от нашего старого дома, так что нам не пришлось менять школу.

– Это да, – согласился я. – И всё же… настоящая помойка.

– Ш-ш-ш, – шикнула на меня Джорджина. – Мы играем.

– Ага, – поддержала её близняшка. – Может, ты к себе в коридор пойдёшь?

Я сказал папе, что пойду погулять. Взял банан и тост с кухонного стола и открыл дверь. Навстречу мне по лестнице поднимался человек, смуглый, высокий и полный. На голове у него красовалась копна седых курчавых волос, а на верхней губе – пышные блестящие усы. Одет он был в полосатый жилет, обвисший галстук-бабочку и шёлковый халат и больше всего напоминал британского детектива из старых фильмов вроде тех, что обожает смотреть папа.

На плече у незнакомца болтался на лямке тубус длиной примерно три фута. Я предположил, что это телескоп, а незнакомец – не кто иной, как астроном с третьего этажа. При виде меня он нацепил на нос пару очков.

– А, так это ты наш новый сосед. Я как раз почувствовал, что сейчас произойдёт наша встреча. А фамилия у тебя как-то связана с драгоценными металлами, вроде золота. Или серебра. Ах, верно! Сильвер! А зовут тебя – нет, я не настолько хороший предсказатель. Но фамилию я, полагаю, всё же назвал верно.

– А как это вы догадались? – спросил я. – Я и правда Сильвер ^[1]. Гейб Сильвер.

– Значит, попадание одно из двух. Не так плохо. А я доктор Мандрагора. Живу как раз над вами. На целый этаж ближе к небесам. – Он говорил с заметным английским акцентом.

– Так вы астроном?

– Что? О, нет-нет-нет. Это было бы слишком приземлённо. Я астролог. Меня интересуют не размер звёзд и не расстояние до них, а то, что они говорят сами о себе. Потому что, цитирую, «вся история человечества – прошлая, нынешняя и будущая – записана серебряными буквами звёзд».

– Классная цитата. И кто это сказал?

– Я. Когда ты родился?

– Тридцатого декабря.

– Козерог. Ну разумеется. Могучий морской козёл. А где?

– Здесь. В смысле, в Такоме. В больнице Сент-Джозеф.

– В каком году?

Я сказал ему.

Он вытащил потёртую книжицу, полистал её и, остановившись на нужной странице, закивал.

– Мой юный Морской Козёл, ты буквально в шаге от весьма необычного дня. Не сегодня. Нет-нет-нет. Я полагаю, что сегодняшний день пройдёт скучно и обыденно. Сегодня отлично подойдёт, чтобы лежать на кровати и глядеть на потолок. Но завтра. Завтра, юный Морской Козёл, тебя ждёт самый необычный день. Острый, как бритва. Линия судьбы так тонка. Миллиметр к востоку – нет, довольно и микрона – сулит беду. Микрон к западу сулит великие блага.

– Вас послушать, так всё очень серьёзно.

– Всё и есть очень серьёзно. Я в этом не сомневаюсь. Вопрос в другом: добром ли это кончится? Хочу предупредить тебя. – Он наклонился ко мне и прошептал прямо в ухо. Я почувствовал его дыхание. – Не потеряй душу.