Кровь нынче в моде - Валери Стиверс Страница 4

Не доходя несколько домов до «Олдем инкорпорейтед», я уже чувствую: что-то не так.

Когда я решила прогуляться пешком от дома моей тети до своей работы, то поначалу утренняя суета центра Нью-Йорка приятно отвлекала мое внимание от нервных кишечных спазмов. Я даже сделала с помощью мобильника фото для Сильвии — рекламный щит «Тэсти», провозглашающий: «Чем больше вы покупаете, тем вы привлекательнее!»

Однако по мере приближения к офису я начинаю замечать ледяные взгляды других женщин. Они изучают мое лицо, тело, одежду, и во всех этих взглядах можно прочитать: «Я оцениваю тебя, и пусть тебе не кажется, что мое мнение — это вздор». Я ловлю на себе чей-то пристальный взгляд. Женщина уставилась на меня так, как будто я телеканал, который она в данный момент смотрит, причем ей скучно. Я прохожу мимо вереницы свободных такси, продавцов-разносчиков «Нью-Йорк пост» и серебристых тележек, с которых продают кофе, пончики и сандвичи с яичницей. Мимо меня то и дело снуют высокие тонкие девушки в шикарных нарядах — все больше блондинки в невероятных черных узких юбках до колен или обтягивающих черных брюках и туфлях на высоком каблуке. Передо мной мелькает множество вариантов хлопчатобумажных блуз с высокими воротничками и короткими рукавами. И никаких гипертрофированных спортом женских бицепсов или неприятного искривления пальцев на ногах. На углу Пятьдесят второй улицы и Седьмой авеню я поднимаю глаза и смотрю вверх, выше и выше… до тех пор, пока не начинает кружиться голова. Я вглядываюсь в высоченную конструкцию из черного стекла, которая может быть только штаб-квартирой «Олдем», и ничем иным. Темная башня — самое подходящее название.

Что я здесь делаю? Я чувствую ледяной холод в жилах, приступ настоящего страха, потом меня накрывает волна смущения.

Вчера вечером, после телефонного разговора с Сильвией, я решила, что если уж собираюсь работать в стильном журнале, то мне следует иметь и свой собственный стиль. Моя коллекция платьев от Эвы, к счастью, давала такую возможность, а после просмотра старых семейных фотографий у меня зачесались руки. Для своего дебюта в «Тэсти» я выбрала шелковое облегающее фигуру платье Эвы с красно-белым рисунком, напоминающее арабскую куфию. Длиной оно было до пола, но я укоротила его и сделала разрезы, так чтобы были видны бедра, и затянула на талии широким поясом из кожзаменителя. Под это платье подошли только хлябающие матерчатые туфли, и, чтобы отвлечь от них внимание, я повязала на запястье красную бархатную ленточку. Я выгляжу… мягко говоря, нестандартно.

Не сошла ли я окончательно с ума?

Я подхожу к зданию, чувствуя на себе множество взглядов. Эти белокурые клоны вот-вот начнут уничтожать меня взглядами за нарушение дресс-кода. Я резко останавливаюсь у горы из черного стекла перед вращающейся дверью, а затем так же резко делаю шаг в сторону. Просто надо взять себя в руки, успокоиться. Навстречу мне спешит женщина, которой далеко за тридцать, выглядящая не такой совершенной, как другие, и очень напряженной. Ее светлые волосы небрежно собраны в конский хвост. Рукой, в которой она держит стакан айс-кофе, женщина прижимает к груди довольно внушительную беспорядочную кипу бумаг. Бумажные листы выскальзывают… Я бросаюсь вперед, чтобы помочь ей. Она отскакивает назад, очевидно, испугавшись меня. Теперь уже вся кипа вываливается из ее рук, и подхваченные ветерком бумаги, кружась, разлетаются перед входом.

— О, черт!

— Простите! Я не хотела пугать вас, — говорю я, нагибаясь (осторожно, поскольку юбка очень короткая), чтобы поднять несколько листов. — Просто я заметила, что бумаги выскальзывают у вас из рук, и подумала, что могу помочь.

— Акт альтруизма в «Олдем инкорпорейтед»? — удивленно-вопросительно произносит женщина. — Вы, должно быть, новенькая.

— Класс! Угадали, — улыбаюсь я.

Мы вместе ползаем, собирая разлетевшиеся бумаги.

— У меня сегодня тоже в некотором смысле первый день — говорит она. — Я только что вернулась из декретного отпуска после рождения третьего ребенка. Невероятно, но факт. — Она, кажется, впервые поднимает на меня глаза, потом тихо говорит: — Не обижайтесь, но вы совсем не похожи на сотрудников «Олдем».

Как она это определила?

— Знаю. Но это долгая история.

— О?! — Она забирает у меня последние бумаги. — Ну, удачи! — Женщина скрывается за вращающейся дверью.

Возможно, люди здесь не такие уж плохие.

Блондинка, похожая на газель, быстро оглядывает меня с ног до головы и чуть не фыркает от смеха прямо мне в лицо, проходя мимо.

Надо быть готовой к самому худшему. Эти девушки могут оказаться монстрами.

Я топчусь снаружи еще несколько минут, пока река из блондинок не превращается в ручеек — они не очень-то спешат на работу, но я догадываюсь, что 10.30 — это крайний срок. Наконец вступаю в «чрево зверя». Холл — сверкающее обсидиановое пространство — наполнен жужжанием и суетой. Здесь расположены газетный киоск, кафе, а множество элегантных белозубых людей стоят группами и общаются. На возвышении в центре толпа охранников наблюдает за входом и двумя лифтами, обозначенными «1-25» и «26–50». Те, кто здесь работает, уверенно проходят через турникеты, касаясь пластиковыми картами сенсорных датчиков. Я боюсь встретить среди всей этой публики знакомых, меня обуял просто панический страх, хотя непонятно, с какой стати.