Возвращение - Александра Лисина Страница 39

В зал совещаний они вернулись на рассвете — молчаливые, задумчивые и подозрительно хмурые.

— Мы согласны на ваши условия, — сухо известил владыку Эоллара Тиль, когда прозвучали слова положенного приветствия, а члены совета старейшин чинно заняли места за столом. — Предлагаю сегодня же подписать основные положения договора.

Ллер Адоррас удивленно поднял голову:

— Сегодня?

— Да. Сейчас.

— Вы куда-то спешите, ллер?

— Мы намереваемся покинуть Алиару в ближайшие дни, — так же сухо сообщил Тирриниэль, на мгновение задержав взгляд на сиротливо пустующем кресле Эланны: юная повелительница впервые за последние недели не явилась на совет. — Я должен вернуться в Темный лес как можно скорее, поэтому предлагаю опустить формальности и обсудить основные вопросы сегодня. А детали договора наш представитель согласует с вами позже. Место и время определите сами.

Владыка Эоллара удивился еще больше.

— Что-то случилось, ллер Тирриниэль? Вы получили с Лиары недобрые вести?

— Нет. Просто нам пора возвращаться.

Ллер Адоррас озадаченно нахмурился: сегодня чужак был как никогда холоден. Конечно, веселым и беззаботным он и раньше не выглядел, но накануне в его глазах хотя бы светился интерес. А сегодня — ничего. Один холод. И отчетливое, какое-то злое нетерпение, выдающее его желание закончить с неприятными делами как можно скорее.

Владыка с недоумением покосился на рена Роинэ, но тот тоже выглядел озадаченным: необычную перемену, разумеется, он заметил, однако ее причину пока не понимал. Как не понимал ее рен Аверон и остальные члены совета.

Какая муха укусила этих чужаков? Еще вчера они ставили условия и требовали время на размышление, а сегодня готовы все бросить и уйти? Интересно, они сохранили связь с Лиарой? И могли ли получить оттуда нерадостное известие?

Владыка Эоллара отстранился от происходящего, стараясь до мельчайших подробностей восстановить воспоминания дочери, вернувшейся вчера из южного крыла. Благодаря заклятию сродства он видел все, что видела вчера она. Чувствовал то, что испытала в тот миг юная повелительница. Однако, в отличие от нее, имел возможность оценить случившееся с высоты своего опыта. Конечно, Эланна была не столь глупа, чтобы полагать, будто у себя дома чужаки в свободное время высаживают цветочки на клумбах. Но даже ее увиденное потрясло настолько, что она не пожелала больше встречаться с ними лицом к лицу.

И владыка хорошо ее понимал: у чужаков в ходу были слишком жестокие игры. Они презирали боль. Они смеялись над ранами. Они уважали жизнь, но не испытывали к ней того благоговения, которое стало привычным на Алиаре. Они совершенно не боялись смерти и были готовы умереть за то, во что верили! Ценили прожитые годы, но не тряслись над ними, как многие на Алиаре! Сражались, когда считали необходимым. Убивали, если не видели иного пути. Были опасны во всем. Смертоносны и в жизни, и даже в смерти. Но при всем том они по-прежнему умели радоваться, смеяться, любить, страдать и не испытывали страха от того, что их жизнь продлится не так долго, как у некоторых.

Ллер Адоррас с досадой прикусил губу: такая правда стала бы шоком для большинства эльфов Алиары. Кроме, может быть, его личной стражи и редких безумцев, принявших мысль о необходимости дозированного насилия. Все-таки для мира, в котором среди перворожденных уже шесть тысяч лет не было ни одной смерти и в котором все эти столетия старательно взращивалась мысль о недопустимости гибели любого живого существа, такие откровения могли стать опасными. И владыка искренне сожалел, что это по его вине не привыкшая к иному Эланна до сих пор не могла прийти в себя.

Тем не менее немолодой эльф осознал, что в чем-то даже завидует чужакам. С досадой находит в них все то, чего лишился его собственный народ. А еще он восхищался их стойкостью. И тем, что эти странные чужаки, уходя с Алиары озлобленными, обезумевшими и ненавидящими весь мир чудовищами, проведя много веков в забвении и непрекращающихся войнах, почти потеряв бессмертие, с трудом встав на ноги после свалившихся на них бед, все-таки нашли в себе силы признать ошибки. Обрели что-то новое. И пришли на Алиару снова — повзрослевшие, закаленные болью и страданиями. Но пришли не для мести или бахвальства, а принесли с собой новые знания, драгоценные крупицы древних тайн. Вернули в народ наследие давно ушедших эпох и надежду на то, что оно не утеряно полностью.

Ллер Адоррас медленно поднялся:

— Ортэ, пусть принесут все необходимое.

Телохранитель поклонился и беззвучно исчез.

— Рен Роинэ, подготовьте два экземпляра договора.

— Уже сделано, сир, — отозвался глава совета старейшин. — Я отправил зов — через мгновение они будут доставлены.

— Хорошо, — наклонил голову владыка Эоллара, а затем повернулся к чужакам: — Ллер Тирриниэль, у вас есть еще пожелания?

— Нет, — сухо ответил Тиль.

Таррэн и Элиар обменялись выразительными взглядами.

Плохо, что Эланна увидела лишнее. Это было слишком неприятное зрелище, к которому она была совсем не готова. Но еще хуже то, что вчера, когда Тиль встретил ее в чертогах, то наткнулся на бесстрастную маску, за которой скрылось то, о чем она думала и чего боялась. Точно такая же маска вскоре после этого разговора появилась и на его окаменевшем лице.

Таррэн не знал, о чем они говорили, — слишком велико было расстояние. Однако когда Тирриниэль вернулся, у его сына нехорошо заныло под ложечкой — таких страшных глаз у отца он давно не видел. Пожалуй, с того самого дня, как во второй раз отрекся от рода. Правда, длилась эта слабость недолго — всего пару секунд. Владыка Темного леса сумел полностью овладеть собой и, встряхнувшись, сухо сообщил:

— Завтра мы уходим. Она права, нам здесь больше нечего делать.

Все необходимое для подписания договора было доставлено в считаные минуты, словно слуги еще с ночи ждали решения повелителя, имея наготове чернила, перья и два толстых свитка, в которых чья-то умелая рука красивым почерком вписала условия заключения мира между Алиарой и ее родной сестрой Лиарой.

Забрав с подноса почтительно преподнесенный свиток, Тирриниэль пробежался по нему глазами, в паре мест неуловимо усмехнулся, отчего у репа Роинэ предательски дрогнули ресницы. Однако ничего менять не стал — коротко кивнув, передал Элиару, а когда тот с сомнением перечел два последних пункта, касающихся династического брака, негромко пояснил:

— Теперь это не имеет значения: Темный лес в моем лице официально отказывается от права на династию. Слово за вами.

— Проклятый лес отказался еще раньше, — хмуро напомнил ему Таррэн. — И не намеревается менять свое мнение.