Призрачная ночь - Клаудия Грэй Страница 39

— Теперь, когда ты стала одной из нас, все будет по-другому. — Макси просто светилась, в буквальном смысле слова — золотистым сиянием радости. — Подожди — и увидишь.

— Я стала одной из вас, как только умерла.

— Не по-настоящему, ведь ты таскалась с вампирами. Теперь все будет гораздо, гораздо лучше.

Я не стала говорить Макси, что не собираюсь бросать Лукаса и всех остальных. Конечно, это походило на вранье, а мне давно надоело врать, но я еще не была готова полностью доверять призракам.

— Ну, — начала я, — и как мы это сделаем? В смысле — найдем Кристофера? — Я огляделась. — Не думаю, что он торчит тут на чердаке с тобой.

— Ну конечно нет, — надулась она. — Можно подумать, Кристофер проводит время на уровне смертных! — Она помолчала. — Нет, беру свои слова назад. Иногда он здесь появляется.

— На чердаке?

— На уровне смертных, дурочка! Но приходит сюда только с определенной целью. Помочь заблудившемуся призраку отыскать путь и все такое. Кристофер не обитает среди людей.

— В отличие от тебя?

Я хотела подколоть Макси, подчеркнуть, что она тоже не полностью отказалась от мира смертных. Но она только кивнула, серьезно и мило.

— Если я пойму, что ты пойдешь с нами, я тоже наконец-то смогу оставить это место. Даже… даже Вика. — Она посмотрела на то место на ковре, где однажды сидел Вик, пытаясь ее призвать. — Это будет трудно, но я справлюсь.

— Но почему я? Мы с тобой, конечно, знакомы, но вряд ли стали лучшими подругами…

Пусть объясняет Кристофер. — Макси буквально искрилась от предвкушения. — Готова?

Я не могла ответить на этот вопрос, потому что не знала, к чему должна быть готова.

— Может быть.

— Начинай таять вместе со мной. Давай!

Почему-то на этот раз мне было очень трудно растаять, чего никогда не случалось прежде. Это немного походило на попытку заснуть, когда тебе очень важно хоть немного отдохнуть, и поэтому ты, разумеется, долгие часы лежишь без сна. Но когда Макси превратилась в сгусток света, мне удалось последовать за ней. Мир вокруг нас медленно становился голубовато-серым туманом, таинственной дымкой, где нет ни верха, ни низа, ни середины, ни границ. Светящаяся Макси сначала мерцала среди клубящегося тумана, а потом исчезла.

«Все хорошо, Бьянка».

Я больше не слышала ее голоса, а просто воспринимала его, не понимая как.

«Ты должна отпустить».

«Отпустить что?»

«Все»…

«Ты имеешь в виду Лукаса и моих друзей?»

«Нет, я имею в виду — ВСЕ. Себя. Сначала собери все в себе в один комок, а потом отпусти».

И что это значит? Без особого оптимизма я попробовала сделать так, как сказала Макси. Но, пытаясь, я стала постигать смысл этого — и отпустила.

Это было пугающе. Как обнаружить в себе способность останавливать сердце или отменять силу притяжения. Перевернуть все законы Вселенной. Теперь вокруг меня был не голубовато-серый туман; осталось только ничто, чуждое и вместе с тем странно знакомое, словно что-то настолько обширное, что я просто не могла увидеть его раньше, хотя оно всегда было вокруг. Я свободно парила внутри собственного сознания — или чьего-то сознания, — перестав быть собой.

Сможем ли мы когда-нибудь вернуться? В тот момент мне казалось, что это невозможно. Неужели именно это и находится по другую сторону ловушек? «Лукас, прости, я не понимала, как это будет».

И тут я услышала другой голос, низкий, мужской:

— Будьте здесь.

И внезапно я снова стала собой. Я стояла на земле, видела свет, у меня снова было тело. Я моргала, и это новое место обретало очертания, и сначала я могла только изумленно озираться по сторонам.

Как это описать? Я стояла в самом сердце города, среди огромной шумной толпы, и это было одновременно самым пугающим и самым прекрасным местом на свете. Перед нами высился ярко раскрашенный греческий храм, рядом с ним приземистая прочная каменная башенка, а за ними небольшая сливовая роща с толстым ковром клевера под деревьями. Еще дальше виднелись небоскребы, обычные дома, палатки, холмы, замок, шале — любые вообразимые и невообразимые здания и ландшафты. Рядом с вымощенной булыжником мостовой, на которой стояли мы с Макси, вилась небольшая узкая речка; вода с такой скоростью неслась через камни, что я не сомневалась — упади я туда, течение мгновенно унесет меня с собой. Вокруг нас толпились люди в самой разнообразной одежде: кто в джинсах, кто в викторианских нарядах, кто в бедуинских одеяниях, кто в тогах. Они видели меня — многие бросали в нашу сторону взгляды, но никто не приближался. Моя прежняя стеснительность вернулась усиленная стократно, и я была им благодарна за то, что они держались в стороне.

Посмотрев на себя, я поняла, что на мне больше нет пижамы, в которой я умерла.

— Это же мой зеленый свитер! — воскликнула я. — Я так и не сумела его отыскать после того, как мы переехали в «Вечную ночь», а он мой самый любимый! Эй, а это мои джинсы, я их тоже обожала, но… Разве я из них не выросла?

— Почти все, что ты когда-то утратила, может вернуться к тебе здесь, — объяснила Макси, кутаясь в пушистую шубу. Теперь ее волосы были коротко подстрижены и блестели, а на ногах у нее я увидела сверкающие серебряные туфли с пряжками — писк молодежной моды. Вот так она выглядела, когда была жива, когда была счастливой, сообразила я. — Но предупреждаю тебя сразу, это касается не только хорошего, но и плохого. Просто никогда не знаешь заранее.

Теперь, мысленно обратившись к таким приземленным вопросам, как одежда, я начала лучше воспринимать то, что было вокруг.

— Макси, мы что?.. Нет, это не могут быть небеса! — Я точно знала, что на небесах не может быть так грязно, а, несмотря на красоту многих окружавших нас зданий, здесь было очень неопрятно. Великолепно — и все же неуловимо гадко. Собственно, таким было мое первое впечатление от Нью-Йорка.

— Ты еще не достигла рая, — произнес мужской голос. — Полагаю, это что-то вроде временного прибежища, но не стану утверждать, что я это понимаю. Лучше принимать это место таким, каково оно есть.

Я обернулась и увидела его — одет по моде девятнадцатого столетия, с длинными густыми каштановыми волосами. Зрелый мужчина, но не достигший среднего возраста, — точнее, он не достиг его, когда умер. Его лицо с мощной челюстью походило на те, что я видела на старых картинах, изображавших великих солдат или адмиралов, идущих в бой под неправдоподобно прекрасным небом: широкие плечи, узкая талия, твердый и пронзительный взгляд.