Олимп - Дэн Симмонс Страница 39

Арес, только вернувшийся из целебного бака (причём уже в третий раз после неудачной битвы с Ахиллом), выступил вперёд и встал плечом к плечу с Аполлоном.

– Женщина, – скрипнул зубами грозный бог войны, принимая свой обычный боевой рост: пятнадцать футов с лишним. – Мы терпим твоё присутствие лишь из-за вашего кровосмесительного брака с Верховным Владыкой. Иных причин у нас нет.

Смех белорукой был явно рассчитан на то, чтобы вывести противника из себя.

– Кровосмесительный брак! – поддразнила она. – Забавно, такие слова из уст олимпийца, который спит со своей сестрицей чаще, чем с любой иной богиней или кратковечной.

Арес тут же вскинул длинную смертоносную пику. Аполлон натянул тетиву и нацелил острую стрелу. Афродита достала из-за спины маленький, но не менее убийственный лук.

– Вы же не посмеете угрожать насилием нашей царице? – воскликнула Афина, становясь между копьём и стрелами, при виде которых каждый бог на лужайке активировал собственное защитное поле на всю катушку.

– Она ещё смеет говорить о насилии! – рявкнул багроволицый Арес. – Какая дерзость! Забыла, как несколько месяцев назад подстрекала Диомеда, сына Тидея, ранить меня вот этим оружием! А помнишь, ты сама швырнула копьё и нанесла мне глубокую рану, думая, будто надёжно укрыта маскирующим облаком?

Дева Паллада пожала плечами.

– Так то же было на поле битвы. Кровь ударила в голову.

– Кровь ударила в голову?! – проревел бог войны. – И это твоя отговорка, бессмертная сука?

– Скажи, где Зевс? – потребовал у Геры Аполлон.

– Разве я сторож мужу своему? – откликнулась белорукая. – Хотя, конечно, зря он не догадался нанять охрану…

– Где Зевс? – повторил сребролукий. В ближайшее время Громовержец не сможет вмешиваться в людей и олимпийцев, – ответствовала жена Кронида. – А может, и вовсе не вернётся. То, что случится в нижнем мире сегодня и завтра, лежит в нашей власти.

Аполлон ослабил кровожадную тетиву, но лука не опустил.

Тут между разъярёнными группами оказалась морская богиня Фетида, дочь Нерея, Старика из Моря, бессмертная мать Ахиллеса от кратковечного Пелея. Доспехов на ней не было, одно лишь изящное платье, расшитое узорами в виде ракушек и водорослей.

– Сестры, братья, кузены! – воззвала она. – Прекратим выказывать друг перед другом свою гордыню и вздорный нрав, пока не навредили сами себе, своим кратковечным детям и окончательно не рассердили Всемогущего, который непременно вернётся, где бы сейчас ни скрывался. Вернётся – и принесёт на благородном челе ужасный гнев на непокорных и гибельные молнии в руках!

– Лучше заткнись! – прервал её Арес, примеряясь, чтобы кинуть копьё. – Если бы ты не сунула своё плаксивое человеческое отродье в священную реку, дабы наделить его относительным бессмертием, Илион уже давным-давно одержал бы верх.

– Я никого не купала в реке. – Нереида выпрямилась в полный рост и скрестила на груди покрытые чешуйками руки. – Возлюбленного Ахилла не мать, а Судьбы избрали для великой участи. Едва он родился, я, повинуясь их настоятельному совету, ночью вложила младенца в Небесное пламя, дабы через боль и страдание – впрочем, уже тогда мой мальчик ни разу не подал голос! – очистить ребёнка от бренных частей отца. Наутро он был обожжён сверх меры, но я натёрла почерневшее тельце амброзией, с помощью которой мы освежаем и омолаживаем свою кожу. Правда, Судьбы прибегли к волшебству и многократно усилили свойства снадобья… В любом случае мальчик неизбежно стал бы бессмертным, и я добилась бы для него положения на Олимпе, если бы кратковечный отец, мой человеческий супруг Пелей, не вздумал выслеживать нас. Увидев, как сын и наследник безмолвно корчится, извивается и дёргается в огне, этот глупец взял и вытащил его из Небесного пламени, когда оставалось совсем чуть-чуть, когда процесс обожествления был почти завершён…

Потом, невзирая на все мои возражения, как и все мужья на свете, Пелей из самых добрых побуждений отнёс нашего сына к Хирону – мудрейшему и наиболее благожелательному к людям кентавру, наставнику многих прославленных героев. Тот исцелил раны мальчика, приложив к ним особые травы и мази, известные лишь учёным своего таинственного рода, после чего вскормил его как сильного мужа, питая печенью львов и костным мозгом свирепых медведей.

– Жалко, что твой ублюдок с самого начала не изжарился на костре, – сквозь зубы процедила Афродита.

Потеряв рассудок, Фетида бросилась на богиню любви, хотя ничем не могла угрожать ей, кроме длинных ногтей, похожих на рыбьи кости.

Хладнокровно, будто соревнуясь на дружеском пикнике в меткости за какой-нибудь глупый приз, Афродита натянула тетиву и пронзила стрелой левую грудь Нереиды. Богиня без жизни рухнула на траву. Чёрное вещество заструилось в воздухе, обволакивая останки, будто пчелиный рой. Никто не двинулся места, чтобы отправить несчастную к Целителю, в его волшебные баки с зелёными червями.

Из сокровенных недр вулкана внезапно грянул возглас: – Убийца! – и сам древний Нерей, Старик из Моря, восстал из непроглядной пучины кальдеры, куда удалился по собственной воле восемь месяцев назад, когда люди и моравеки заполонили его наземные океаны. – Убийца! – зычно повторил великан-амфибия, вздымаясь над водой на добрых полсотни футов, мокрой бородой и заплетёнными в косицы волосами, похожими на массу скользких, извивающихся угрей. И запустил в Афродиту молнией чистой энергии.

Богиню любви отшвырнуло на сотню футов; защитное поле спасло её от полного уничтожения, но не от жутких ожогов и синяков, когда прекрасное тело врезалось в огромные колонны перед Залом Собраний и пробило собою толстую гранитную стену.

Любящий брат Афродиты Арес метнул копьё и попал Нерею в правый глаз. С оглушительным рёвом, который могли услышать и в бесконечно далёком Илионе, Старик из Моря вырвал оружие вместе с глазным яблоком и скрылся средь волн, забурливших кровавой пеной.

Сообразив, что началась Последняя Битва, Феб сориентировался прежде Афины и Геры. Наводящиеся по тепловому излучению стрелы помчались к их сердцам. Даже бессмертному глазу было невмочь уследить за тем, с какой быстротой Аполлон натягивал и спускал тетиву.

И всё-таки неломающиеся стрелы из титана, облечённые собственными силовыми полями, способными пробивать чужую защиту, застыли в воздухе, не достигнув цели. А потом расплавились

Аполлон изумлённо разинул рот.

Афина расхохоталась, запрокинув голову в сияющем шлеме.

– Выскочка! Забыл, что, покуда Зевса нет поблизости, эгида запрограммирована подчиняться моим и Геры приказам?

– Ты первый начал, Феб, – негромко произнесла белорукая богиня. – Испей же полную чашу моего проклятия и ярости Паллады.

Она легонько шевельнула пальцем; громадный валун весом в полтонны, мирно лежавший у края воды, покинул марсианскую почву и устремился на сребролукого так быстро, что дважды преодолел звуковой барьер, прежде чем угодить Аполлону в висок.