Выбор Девлина - Патриция Брей Страница 39

Стивен хотел задержаться и во всех подробностях описать великую битву, но, убедившись, что скримзаль действительно мертв, Девлин сразу потерял всякий интерес к рассказам менестреля. Юноше пришлось уйти и поискать себе более благодарных слушателей.

Вскоре он вернулся.

Девлин поглаживал свой топор, лежавший рядом с ним на постели. Даже в последний миг он не выпустил его из рук, и потом рыбаки отобрали его у Девлина чуть не силой. Они с любовью отмыли топор, смазали лезвие маслом и только после этого возложили его на почетное место рядом с Избранным. Девлин не погиб в схватке, уцелело и оружие, связанное с его жизнью, — казалось, так распорядилась сама судьба.

— В деревне приготовлено богатое угощение, — сказал Стивен, прерывая его раздумья. — Рыбаки хотят поблагодарить тебя и отпраздновать смерть чудовища.

Девлин покачал головой.

— Нет настроения.

— Но почему? Ты — великий герой. Ты спас этих людей, вернул им возможность добывать пропитание. Теперь они хотят сказать тебе спасибо. Что тут плохого?

Он — не герой. Он сделал то, что должен был сделать, побуждаемый заклятием уз, которое не признавало поражений. Он прыгнул на спину скримзалю не из храбрости, а потому что не имел выбора, и грела его лишь мысль о том, что он идет навстречу смерти. Но этого не объяснишь менестрелю. Глаза Стивена блестели от возбуждения, и в них светился огонек обожания, которым парень заразился от жителей деревни. Девлин чувствовал себя так, будто на плечи давила огромная тяжесть, а ведь ему еще предстояло примириться с тем, что он по-прежнему жив.

— Скажи им, что я сильно устал, — велел он Стивену, и это было чистой правдой. — Раны причиняют мне боль, и я должен отдохнуть.

Стивен озабоченно сдвинул брови.

— У тебя болит нога? Я приведу лекаря.

Болела не только нога, пронзенная стрелой, ныли и другие раны, о которых Девлин не сказал лекарю. У него отнимался правый бок и было больно дышать. Девлин подозревал, что сломал одно или два ребра. Обожженные ядовитой кровью скримзаля руки горели, а на голове вспухала здоровая шишка. Но все говорили, что он отделался гораздо легче, чем можно было ожидать. Многие назвали бы его счастливчиком.

— Нет, — отказался Девлин, — не надо лекаря. Я просто хочу отдохнуть. А ты иди к рыбакам и веселись вместе с ними. Им нужно отметить этот праздник и убедиться, что они живы, а скримзаль навеки мертв. И они вполне заслужили, чтобы для них играл и пел лучший менестрель Кингсхольма.

— Ну, если ты так считаешь… — Стивен порозовел от удовольствия.

— Ступай, — приказал ему Девлин.

Когда юноша ушел, Девлин тяжело привалился к подушке у изголовья кровати. Малейшее движение вызывало жгучую боль во всем теле. И все же он вытерпел худшие муки и остался в живых. Скоро раны затянутся, а боль превратится лишь в воспоминание. Боги опять пощадили его. Он проклинал их, хотя и спрашивал себя, что еще они приготовили для него.

* * *

Праздник затянулся до глубокой ночи. Девлин слышал, как веселятся жители деревни, но не испытывал к ним зависти. Какая-то добрая душа позаботилась о нем: оставила в хижине поднос с лучшей едой, какая только была в Гринхольте, и глиняный кувшин, наполненный прозрачным напитком под названием «кельдж». Семь разных видов рыбы неприятно напомнили Девлину плоть скримзаля, и он отодвинул поднос, не прикоснувшись к еде. Кельдж, напротив, оказался приятным сюрпризом. Чистый, как вода, он обжигал горло огнем и приятно согревал желудок.

На следующее утро Девлин расплачивался за удовольствие: он проснулся с тяжелой головой, покрасневшими глазами, и у него едва хватило сил, чтобы встать с кровати и одеться. Однако он не хотел задерживаться в деревне ни дня, поэтому попросил хозяйку хижины найти Стивена и сказать ему, чтобы готовился к отъезду.

Как только Девлин ступил за порог, у него заслезились глаза от яркого света, и он поднял руку, чтобы заслонить их от солнца.

— Слава победителю озерного чудовища! — закричал кто-то, и целый хор голосов подхватил: — Слава! Слава!

Девлин вздрогнул. Похоже, провожать его высыпала вся деревня. Кое-кто из рыбаков тоже выглядел неважно — видать, и они прошлым вечером не отказывали себе в напитках. Но на большинстве лиц отражался тот же благоговейный ужас, который вчера был написан на физиономии лекаря. Спина Девлина покрылась мурашками — он понял, что жители деревни видят перед собой не человека, а ожившую легенду. Ни один смертный не мог бы соответствовать образу, который они для себя нарисовали.

От толпы отделился деревенский староста, низко поклонился Девлину, будто королю, и торжественно произнес:

— Избранный, Боги послали нам тебя в минуту страшной опасности. Мы навечно в долгу перед тобой. Отныне и навсегда в каждый праздник мы будем воспевать тебе хвалу и молиться за тебя Богам.

Девлина чуть не стошнило.

— Я обычный человек, — запротестовал он. — Любой на моем месте сделал бы то же самое.

Староста потряс головой.

— Ты очень скромен, но мы все видели твою великую победу. Только герой с сердцем гордого волка, смелостью львицы и силой речного потока способен на такой подвиг. Воистину Боги осенили тебя своей благодатью.

Сердце волка? Смелость львицы? От кого как не от менестреля — причем плохого менестреля — набрались они этой ерунды? Девлин поискал глазами в толпе Стивена. Тот стоял с краю, держа под уздцы обеих лошадей. Девлин бросил на юношу взгляд, обещавший тому хорошую взбучку.

— Благодарю вас за гостеприимство, — обратился он к старосте, — но нам пора ехать. Беды не ждут, пока к ним подготовятся.

В ответ на эту избитую фразу жители Гринхольта просияли, точно Избранный изрек невесть какую мудрость.

Менестрель подвел к нему лошадь. Сумки были уже приторочены. Девлин так спешил, что даже не стал проверять сбрую, а сразу ухватился левой рукой за луку и, помогая себе правой, взобрался в седло. Ребра отозвались на этот маневр новым приступом боли, и Девлин охнул, но заставил себя выпрямиться как ни в чем не бывало. Какая-то женщина подала ему топор, и он привязал его к седлу. Им позволили уехать только после того, как Избранного вновь осыпали похвалами.

Девлин пустил лошадь резвой рысцой, отчего каждый толчок отдавался в его голове резкой болью. Какое-то время вслед за ними бежала стайка ребятишек, но вскоре отстали даже самые быстрые. Когда Девлин наконец убедился, что их никто не видит, он пустил лошадь шагом и обмяк в седле.

— Избранный? — забеспокоился Стивен.

— Меня зовут Девлин, — не желая мириться с этим дурацким званием, сказал Девлин. — Или обращайся ко мне по имени, или не обращайся совсем.

— Ну хорошо, Девлин. Ты плохо выглядишь. Ты уверен, что нам обязательно нужно было уехать именно сегодня? Может, вернемся и останемся в Гринхольте, пока ты не поправишься?