Цикл Дегона. Бог-амфибия - Вольфганг Хольбайн Страница 39

— Вы уверены?

Северал кивнула.

— Джеймс рассказывал мне об этом. Он говорил, что они часто приносили ему жертвы в подвале. Иногда по каналу приходили его слуги, а временами появлялся и он сам, чтобы отдавать приказы. Но я не знаю, где именно расположен вход в канал. Кажется, с другой стороны. — Женщина махнула рукой в сторону дома.

Мысли лихорадочно метались в моей голове. Представив, как я спускаюсь в это озеро и плыву по мрачному каналу — кстати, даже не зная, где расположен вход в него, — я почувствовал, как у меня сжался желудок. Однако это был единственный способ проникнуть в дом незамеченным, и я это хорошо понимал.

Честно говоря, я без всяких колебаний вошел бы в этот дом через парадную дверь, если бы речь шла всего лишь о паре фанатиков. Однако здесь, у озера, танцевало человек тридцать, да и в доме их наверняка было не меньше, судя по тому, что рассказала мне Северал. И в любом случае один из них — это я знал по тому неприятному столкновению в Абердине — обладал сверхъестественными способностями, не очень-то уступавшими моим.

— Вы подождете здесь? — спросил я.

Северал кивнула, но мне показалось, что она сделала это слишком поспешно. Улыбнувшись с деланным облегчением, будто поверил ей, я поднял руку и коснулся кончиками пальцев ее виска. Когда Северал поняла, что я делаю, было уже слишком поздно. Ее свободная воля отключилась, и через несколько секунд инстинктивная защита сознания от моего внушения была сломлена.

— Вы подождете здесь, Северал, — четко произнес я. — Вы не будете двигаться с места, что бы ни случилось, за исключением тех случаев, если вам необходимо будет бежать. Вы меня поняли?

Северал кивнула. Я заметил, что у нее задрожали губы, а глаза расширились от страха.

— Что вы делаете, Роберт? — прошептала женщина.

— Ничего такого, что могло бы вас беспокоить, — уклончиво ответил я. — Я просто не хочу, чтобы с вами что-то случилось, вот и все. Вы будете ждать здесь, пока я не вернусь или пока сюда не придет капитан Баннерманн. Если до полудня никого из нас не будет, возвращайтесь в селение и забудьте о том, что мы когда-либо виделись.

Она вновь кивнула, и когда я заглянул ей в глаза, то увидел в них страх. От этого зрелища у меня внутри все сжалось, а в сердце кольнуло. Слишком часто я сталкивался со страхом во взглядах других людей. Я так и не сумел к этому привыкнуть, да и вряд ли когда-нибудь сумею. Из всех чувств, которые люди испытывали ко мне, страх всегда был наиболее сильным.

Отогнав неприятную мысль, я посмотрел на озеро и на дом, стоявший на другой его стороне, и начал решительно расстегивать рубашку. Ночной воздух овеял меня холодом, потому что сейчас, в четыре часа утра, температура была еще достаточно низкой. Оставшись в одних брюках и надев тяжелый акваланг, я задрожал всем телом. Северал помогла мне распутать хитросплетение шлангов и проводов и надеть шлем, более легкий, чем те массивные штуки, которые носили люди Немо. Эта модель, предназначенная для плавания на небольшой глубине, выглядела достаточно странно. Если повезет, с иронией подумал я, то при встрече меня могут принять за морское чудовище.

Но все-таки было бы лучше, если бы меня вообще не увидели…

Осторожно выйдя из укрытия, я спустился к берегу. Северал осталась за моей спиной; завывания молящихся стали тише, а когда я добрался до берега, их факелы показались мне спичечными головками. Нагнувшись и вставив резиновый загубник в рот, я помедлил, так как от воды поднимался холод, который напоминал о том, что меня ожидает. Отмахнувшись от последних сомнений, я решительно вошел в воду. Она оказалась вовсе не такой холодной, как я думал. Она была в пятьдесят раз холоднее.

Я на секунду замер, задержав дыхание, но затем заставил себя идти дальше и вскоре полностью погрузился в воду. Я поплыл, не чувствуя от холода ни рук, ни ног, а мои мышцы, казалось, превратились в узловатые канаты, годные лишь на то, чтобы болеть. Собрав свою волю в кулак, я заставил себя плыть дальше, медленно вдыхая и выдыхая ледяной воздух. Я отчаянно старался не думать ни о холоде, ни о тех ужасах, которые поджидали меня в глубинах черных вод.

Озеро казалось бесконечным. Я уже достаточно далеко отплыл от берега. Немо предупредил меня, что воздуха в акваланге хватит на час, так что, прежде чем возвращаться, я мог пробыть под водой около получаса. Не очень-то много времени для того, чтобы найти вход в канал, освободить Баннерманна и вернуться. Нужно было экономить каждый глоток воздуха.

Это было последним, о чем я подумал, ибо мои размышления о возможностях акваланга Немо были внезапно прерваны: меня схватили за ноги и с чудовищной силой потащили на глубину.

Спирсу хотелось пить. Его губы были настолько сухими, что трескались при малейшем неосторожном движении. Горло болело.

Ситуация казалась абсурдной: окруженный водой, миллионами и миллионами тонн воды, он, похоже, мог умереть от жажды. При условии, что ему не удастся выбраться отсюда. И чем бы это «отсюда» ни было, ему нужно спешить.

Если доверять внутреннему отсчету времени, то он, наверное, пробыл в этой стальной камере около пяти часов. Скорее всего, это было что-то вроде машинного отделения, заполненного приборами, о которых Спирс никогда не слышал. Здесь стояли какие-то огромные черные машины из стали, имевшие бесконечное количество колес, колб и труб. Все это странным образом двигалось в непонятном ритме. Электрический кабель гудел от напряжения, а из темноты Спирсу насмешливо подмигивали разноцветные огоньки. Длина помещения составляла около двадцати шагов, высота — около десяти футов. Стены, слегка искривленные снизу, повторяли форму бортов корабля. Они были сделаны из стальных плит в человеческий рост, соединенных массивными заклепками. Воздух наполняло глухое ритмичное биение, которое напоминало какой-то чудовищный пульс.

Спирс догадался, что это машинное отделение «Наутилуса». Он пришел сюда в поисках укрытия после того, как проник на корабль. Первые два часа ему казалось, что он нашел идеальное убежище. Но потом явился один из матросов и что-то сделал с машинами — Спирс видел, как, покидая помещение, тот заблокировал за собой проход в передней части отделения, и вскоре после этого машины сами собой заработали. Как только началось это монотонное биение, у Спирса в голове родилась мысль о том, что «Наутилус» отправился в бесконечное путешествие по морским глубинам и теперь не будет подниматься на поверхность дни, а может, и недели. В течение этого времени сюда, по всей вероятности, никто не будет заходить, поскольку таинственные машины «Наутилуса» могут функционировать без участия человека.

Но Спирс думал не только об этом. В его воображении то и дело возникало лицо, изможденное и бледное, с вывалившимся изо рта воспаленным языком, с безумием в глазах, которое охватило беднягу еще до наступления смерти. Лицо человека, умершего от жажды. Его лицо.

Кавторанг знал, что может сколько угодно колотить в металлическую дверь, но с другой стороны никто не услышит и малейшего звука. Вполне возможно, что он нашел себе убежище, которое впоследствии станет его могилой. Спирс чувствовал, как в нем зарождается паника, и так крепко сжимал кулаки, что в конце концов ему стало больно. Затем он прикусил язык. Боль отогнала нараставший с каждой секундой страх, и теперь — хотя бы какое-то время — он мог держать себя в руках.