Дети лампы. Книга 1. Джинн в плену Эхнатона - Филип Керр Страница 39

Дело в том, что Эхнатон был не только фараоном или царем. Он был еще и великим волшебником. Мать его была ведьмой, родом из семьи джинн. Но джинн был ее отец, а не мать. Поэтому, не унаследовав джинн-силу, она научилась лишь одному: заставлять джинн служить себе верой и правдой. Это умение она передала и сыну, а он пользовался им так искусно, что стал стократ сильнее любого джинн. Как он умудрился залучить себе на службу столько джинн, в точности неизвестно. Зато известно, что источником его могущества явилась именно сила этих джинн. Историки считают, что именно Эхнатон заставил египтян поклоняться Солнцу. Но так называемый бог Солнца Атон на самом деле вовсе не бог. Этим именем — в честь солнечного диска — Эхнатон назвал совокупную силу своих рабов, своих джинн. Так диск солнца Атон и стал символом новой религии.

Другие джинн, вознегодовав против такого святотатства, помогли египтянам свергнуть Эхнатона и положить конец поклонению злой джинн-силе. Сам Эхнатон, его последователи и семьдесят джинн, находившихся у него на службе, спешно покинули Амарну или, как тогда говорили, Ахетатон, священную столицу, выстроенную специально для поклонения Атону. Фараон и семьдесят его джинн ушли в пустыню и затерялись в песках. С тех пор их никто никогда не видел. Должно быть, в пустыне он и умер, но гробницу так и не нашли.

— И зачем вам эта гробница? Почему и ты, и Иблис, и остальные ифритцы так хотят ее обнаружить? — спросила Филиппа.

— Понятное дело, — ответил ей Джон. — Из-за сокровищ. Там наверняка куча сокровищ, верно, дядя Нимрод?

— Сокровища? Да, думаю, их там достаточно. Но меня интересуют не они. Да и ифритцев тоже. Игорные дома и так приносят им колоссальный доход.

— Что же еще есть в гробнице?

— Помните, я рассказывал, что в мире джинн существует равновесие между Добром и Злом?

— А, помню, это равновесие приборчик такой измеряет, фортунометр, — кивнул Джон. — Равновесие называется гомеостаз.

— Верно-верно. В последний раз равновесие было нарушено в семьдесят четвертом году, когда из ваз, найденных в Сиане вместе с Терракотовой армией, выбрались несколько джинн. Поначалу казалось, что эти древние джинн того и гляди объединятся с кланами Ифрит, Шайтан и Гуль и равновесие пошатнется в сторону Зла. Но на поверку оказалось, что среди этих шести джинн злых и добрых поровну. Если же Иблису и его подручным ифритцам удастся раскопать гробницу Эхнатона с семьюдесятью джинн, равновесие пошатнется самым драматическим образом. Добрым джинн может не поздоровиться. Семьдесят джинн — Это не шутки.

— А по-моему, зла в мире и так предостаточно, — сказал Джон. — Как-то не верится, что может быть сильно хуже.

— Если, выйдя на свободу, эти семьдесят джинн примкнут к силам Зла, последствия непредсказуемы. Будет так плохо, что и представить нельзя. Люди начнут все забывать и терять, опаздывать на поезда и самолеты, попадать в аварии. Да-да! Многие так называемые случайные происшествия на самом деле вызваны невезением, но не естественным, а насланным. И делают это злые джинн. — Нимрод даже передернулся от отвращения. Я потратил большую часть жизни на изобретения, предназначенные для борьбы с этими силами. Я придумывал системы для разорения казино, воздействовал на правительства с тем, чтобы они боролись с финансовыми пирамидами и другими схемами быстрого обогащения… Короче, я боролся со Злом всеми возможными способами. И всегда кончается тем, что приходится тратить джинн-силу. Да-да, даже исполнять три желания! Но ни я, ни другие стоящие за Добро джинн не одолеют Зло, если в мире его станет намного больше. Мы будем работать сверх сил и расплачиваться за это дорогой ценой. Кончится тем, что мы утратим свое могущество и вымрем, после чего человечество будет тоже обречено на вымирание. Вот такие перспективы, Джон.

— Но почему ты считаешь, что пропавшие джинн из гробницы Эхнатона окажутся хуже, чем китайские? — спросила Филиппа. — Вдруг они тоже поделятся пополам? Половина будет за Зло, а половина — за Добро.

— Все не так просто. Понимаешь, китайских джинн никто специально не искал. Никто, собственно, и не знал об их существовании. Нашли по чистой случайности. Но именно тогда, в семьдесят четвертом году, после обнаружения Терракотовой армии, а вместе с ней и шести джинн, все кланы осознали, что, найди кто-нибудь пропавших джинн Эхнатона — а их существование ни для кого не секрет, — баланс Добра и Зла в мире можно пошатнуть сознательно. Поэтому уже больше тридцати лет ифритцы и мариды денно и нощно ищут гробницу Эхнатона. Ведь тот, кто найдет джинн, и станет их повелителем. Таков закон. Все семьдесят джинн будут служить тому, кто выпустит их из заточения.

— А откуда Хусейн Хуссаут знает, где гробница? — спросил Джон. — Может, он врет?

— Раз Хусейн говорит, что знает, значит, и вправду знает, — ответил Нимрод. — Пускай он торгует дешевыми сувенирами, но он, как прежде его отец, — величайший нелегальный археолог в современном Египте. Вряд ли кто-нибудь лучше него разбирается в том, как и где искать гробницы. Кроме того, у него имеется колоссальное преимущество перед собратьями по профессии. Возможно, вы слышали о Розеттском камне. Это большая плита с надписью на трех языках, которая в свое время позволила англичанину Томасу Янгу расшифровать египетские иероглифы. Есть и еще один камень. Называется он плита Нетжера, от древнеегипетского слова, в переводе — «божественная сила». Ходили слухи, что обнаружил его отец Хусейна Хуссаута еще в пятидесятых годах двадцатого века. Считается, что на плите Нетжера есть указания о расположении нескольких царских гробниц, в частности Рамзеса Второго, а также Эхнатона. Но надписи были зашифрованы, и для расшифровки нужен другой камень, вроде таблички, дающий ключ к шифру. Я убежден, что именно этот камень Хусейн и нашел после землетрясения.

— Так когда мы возвращаемся в магазин? — решительно спросил Джон.

Нимрод покачал головой:

— На этот раз я пойду без вас. Один. Я не хочу подвергать вас опасности. Проведете вечер дома, поизучаете карты, которые подарил вам господин Ракшас.

Впереди их ожидала вся богатейшая экспозиция музея — и мумии, и сокровища Тутанхамона. Они уже собрались отойти от статуи, как вдруг Джон заметил что-то на стене, за спиной гранитного Эхнатона.

— Трещина! — воскликнул он. — Которая появилась после землетрясения. Помнишь, Фил? Ты видела ее фотографию в газете. И сама показала мне, что трещина в моей комнате точно такой же формы.

— Конечно помню, — кивнула Филиппа.

— Послушай, а то, что трещина именно здесь, рядом с Эхнатоном, — случайное совпадение?

— Разве я вам не объяснял? Случайных совпадений не бывает. Помните наш разговор в Лондоне? Эта трещина — послание. Только от кого?

Вернувшись из музея, Нимрод с близнецами улеглись погреться на послеполуденном солнышке, точно золотистые ящерицы. В половине шестого Нимрод один сел в «кадиллак-эльдорадо». Но прежде он взял слово с племянников, что они сперва отведают коронное блюдо Масли, которое он приготовил специально для них, и не забудут угостить мистера Джалобина, а он потом куда-нибудь с ними сходит.