Танамор. Незримый враг - Екатерина Соболь Страница 39

Нэнси зажмурилась, и я прижал ладонь к ее спине. Ее трясло от слез – на этот раз, похоже, настоящих. Больше всего мы хотим, чтобы нас узнали и полюбили со всей болью, которую мы храним в своей памяти. Но полюбить ее я не мог – не после того, что она сделала с Кираном.

– Те женщины были похожи на твою маму, – шепнул я. – Ты наказывала ее. В разных обличьях, снова и снова. Но легче не становилось, да? Прошлое убить невозможно. И самое грустное, что тебе не стало легче, даже когда ты убила Элизабет. Верно?

Нэнси отрывисто кивнула, и я выпрямился.

– Ну вот и все, – тихо сказал я. – Ты призналась.

Понимание проступило на ее лице, и Нэнси вздрогнула от ненависти.

– Ну уж нет. – Она торопливо вытерла глаза. – Лиам, любимый, он все это выдумал, а я ему подыграла. Теперь ты видишь, этот человек безумен.

Нэнси ласково погладила Лиама по щеке, играя его чувствами так же, как я только что играл с ней. Игра, перед которой трудно устоять. То, что Лиам сразу развесил уши, было предсказуемо, но меня все равно охватило отчаяние. Выскользнула, как уж! Снова мое слово против объединенного фронта Лиама и Нэнси!

И тут помощь пришла, откуда я совсем ее не ждал.

– Я видел, как мисс кивнула на словах «ты убила Элизабет». Уверен, это считается, – сказал знакомый звонкий голос.

Мы обернулись. Дверь была слегка приоткрыта, и в нее просунулся сначала нос Робина, а потом и весь Робин с неизменной книжечкой в руках. Ни за что не поверил бы, что буду так рад его видеть.

– Я подслушивал с того момента, как вы ушли наверх, а когда мог, еще и подсматривал, – сообщил он и бережно вытер перо тряпкой. – Джон, у тебя действительно нюх на сенсацию! А ты, Лиам, просто лопух.

Он зашел в комнату и наставил на Нэнси измазанный чернилами палец.

– А ты мне сразу не понравилась. Терпеть не могу женщин, которые пользуются своим полом, чтобы вертеть мужчинами. – Он закатил глаза и тонким голоском передразнил: – «Ах, я такая слабая и возвышенная, все на помощь, а то я сама и шагу ступить не смогу!» Пф-ф!

Нэнси глянула на Робина с неприязнью, и Лиам сжал ее руку.

– Дорогая, не слушай, – страстно прошептал он. – Мы поженимся, и тебя никто уже не обидит. Я буду беречь тебя, как сокровище.

– Я бы такое сокровище врагу не пожелал, – фыркнул Робин.

Тут на лестнице застучали шаги, и в комнату, робея, просочились четыре констебля. Находиться в спальне юной баронессы им было очень, очень неловко: они переступали с ноги на ногу, озирались и нервно мяли в руках фуражки с британской короной. За ними вошли Мур и толстяк, а последним – барон, которого Молли вела под руку. Я обрадовался, хотел улыбнуться, но улыбки не получалось. Мне вдруг стало тяжело дышать. Мое бедное сердце столько раз сегодня пыталось биться быстрее положенного, что теряло последние силы.

– Это все неправда, – взмолился Лиам. – Нэнси тут всякого наговорила, но это неправда! Мертвец у нее признания поцелуем выманил. У него… ну… магия потусторонняя.

– Поцелуем?! – прошипела Молли. – Джон! Меня не было пять минут!

Я виновато пожал плечами, мысленно отметив, что она назвала меня по имени, – такое бывало всего пару раз за все время нашего знакомства.

– Детектив Мур, – выдавил я, сам себя еле слыша. – Нэнси призналась в убийстве Элизабет. Прошу, расскажите все. Мне немного… – Я нащупал рукой стену и прислонился к ней. Да что ж такое, почему так тяжело говорить! – Кирана убил… его учитель. Это были вы? Я обещал… матери Молли… скажу ей… что с ним… произошло.

Мур хмуро посмотрел на меня. Выглядел он по-прежнему так себе, и, наверное, поэтому в его глазах мелькнуло сочувствие. Мы могли бы образовать братство под названием «Еле стоим на ногах». Он глянул на Молли, потом снова на меня.

– Я не убивал Кирана, – пробормотал он. – Я не хотел ему зла, поверьте! Но все так… так запуталось. Вы представить не можете, на что ты готов ради… ради…

– Любви, – обреченно подсказал я, и Мур отрывисто кивнул.

И снова она! За эти дни мне в который раз пришло в голову, что любовь есть у всех вокруг, куда ни глянь. Я утешил себя тем, что, будь я жив, тоже стал бы полноправным участником бесконечных любовных драм, которые каждый день разворачиваются в нашем мире.

– Не говори им ничего, – умоляюще прошептала Нэнси, сжимая руку Лиама, но глядя только на Мура.

– Ты не видишь, Нэнси? Все кончено. – Мур устало глянул на меня. – После той случайной смерти виконта мы начали тайно встречаться. Нэнси якобы ходила на заседания книжного клуба, все знали, как она любит читать. Я был ослеплен ее красотой, и раскаянием, и… Я сирота, меня никогда не любили, а тут вдруг оказалось, что мы жить друг без друга не можем с первого взгляда, с того момента, когда я пришел в этот дом из-за гибели жениха Элизабет. Нэнси так интересовалась моей работой, всеми этими смертями, убийствами… Я… я должен был понять, что это не к добру, но не понял. Злился из-за дела Амелии Макартур, знал, что она убила мужа, а доказать не мог. Рассказал Нэнси про эту змею Амелию, про то, что виновные женщины уходят от правосудия чаще мужчин, – дескать, прямо как ты. А через неделю, семнадцатого ноября, Амелию нашли мертвой. Я сразу, сразу понял, чьих это рук дело! У меня глаза открылись. Нэнси призналась мне, плакала, говорила, сама не знает, что на нее нашло, и я поверил, но… но… Но через два месяца все повторилось. Я открыл ящик Пандоры, а закрыть его уже не смог.

– Чего за ящик? – шепотом спросила Молли, тронув мою руку.

Барона она уже усадила на стул и теперь держалась поближе ко мне – видимо, за историю с поцелуем я был прощен. Я вдохнул поглубже. Надо продержаться еще немного.

– По легенде, там… были заточены… все несчастья мира. Если открыть его, они… вырвутся на свободу, и закрыть его уже… невозможно.

– Если вы поняли, что Нэнси убила Амелию, зачем рассказывали ей про остальных преступниц? – спросила Молли, требовательно уставившись на Мура. – Она ведь потом еще не меньше четырех женщин убила!

– Я не рассказывал. – Мур вяло мотнул головой. – Она откуда-то узнавала сама.

– Откуда-то? Никто даже не предположит, что я газеты читаю? – гневно спросила Нэнси, и все повернулись к ней. Похоже, она совершенно не выносила, когда кто-либо сомневался в ее уме. – Там пишут обо всех судебных процессах, печатают портреты подсудимых!

– Это правда, – ввернул Робин.

– Я начала искать дела, в которых обвиняли женщин, смотреть результаты судов. Записывала имена тех, кого оправдали. Там были рисунки полицейского художника. Я выбирала тех, кто похож на маму. Вела список таких же подколодных змей, как моя мать, – горько сказала Нэнси. – Нанесли удар и скрылись? Не от меня! Ничего плохого я не делала, я наказывала виновных.

– И с чего вы так в этом уверены? – спросил я.

Нэнси, похоже, решила, что молчать уже бессмысленно: Мур ее выдал, и она бросала на него взгляды, полные недоумения, обиды и злости.