Кудеяр. Аленький цветочек - Феликс Разумовский Страница 39

Между прочим, никто не говорит, что это легко. Это трудно.Ещё как трудно…

Вот потому-то Рита и сидела перед ноутбуком уже в полномотчаянии, потратив битые полчаса на безуспешный поиск нескольких верных,никакими другими не заменяемых фраз.

Хорошие произведения не пишутся быстро. Вот только издательству,у которого сроки, рекламные акции и книжные ярмарки, этого не объяснишь. И,опять-таки, есть семейный бюджет, требующий постоянных вливаний. За колбасу вмагазине платят рублём, а не отчётами о творческих муках. «Он знал, чтовертится Земля, но у него была семья…»

…Всё!!! Рита решительно выключила компьютер и вылезла из-застола. Как это очень часто бывает, необходимые слова, которые она так долговысиживала, тотчас явились на ум. Захотелось немедленно включить машину ипродолжить литературный процесс, но Рита знала, что это не прорыв вдохновения,сулящий несколько хороших страниц, а всего лишь искорка, выскочившая изподсознания. Она записала осенившее на бумажке, сохранявшейся рядом скомпьютером как раз для подобного случая. Не зафиксируешь сразу, нырнёт обратнов потёмки, и потом ни за что будет не вспомнить. Дело известное, не единождыпроверенное…

Молодая женщина стала собираться на улицу.

На самом деле ей было не свойственно работать по утрам, онавела образ жизни типично «совиный», предпочитая трудиться над приключениямиРиты-книжной исключительно в тихие ночные часы. И вообще на сегодня у неё быланамечена поездка на рынок: надо же, в конце-то концов, хозяину выручку сдать, ато некрасиво получится… Ну и что? Проснувшись для разнообразия раньшебабушки-«жаворонка», Рита с отвращением посмотрела в окно и… прочно заселасочинять.

Она была не чужда психологии и привыкла смотреть правде вглаза. Так вот, правда состояла в том, что идти на улицу было страшно. Страшнодо судорог, до мерзкого бурчания в животе. То бишь занималась она всё утро нестолько сочинительством, сколько оттягиванием неизбежного.

«Ну, хватит. Если не выйду сейчас – так и буду сидеть, покав психушку не закатают!»

Рита начала одеваться. Бесформенные старые джинсы, не очень-топрезентабельные, зато совсем не стесняющие движений. Лёгкие корейские сапожки,откровенно пасующие перед лицом российского марта, зато, в отличие от чего-тоболее тёплого и красивого, позволяющие быстро бежать. Поясная сумочка дляденег, которую не заметно под одеждой и которую грабители с неё не сразусорвут. Куртка с капюшоном, в которой Риту на улице неизменно принимали замальчика…

Бабушка кормила на кухне соседскую кошку Василису.

– Деточка, – сказала она, – ты смотри, может,лучше я к Бахраму твоему съезжу?

Любая нормальная бабушка готова за внучку хоть к чёрту впасть, хоть в бандитский притон… если только не рассыпется по дороге. Однако вданном случае это были не пустые слова. Подумаешь, семьдесят восемь! И поехалабы, и в целости передала деньги. И, не исключено, разогнала бы к шутам собачьимвсех тех, от кого Рита собиралась трусливо улепётывать в своих корейскихсапожках. Ангелина Матвеевна до сих пор сохраняла крепкую стать и отвагу, увы,не передавшуюся наследнице. В тридцатые годы теперь уже, страшно подумать, прошлоговека бабушка была спортсменкой-осовиахимовкой, прыгала с парашютом и увлечённозанималась радиолюбительством. Потом началась война, и вчерашняя школьницаоказалась в действующей армии. Была партизанская школа в Боровичах, где, снабдивпсевдонимом, её научили владеть оружием и пользоваться немецким радиожаргоном.И временно оккупированный Тихвин, из которого юная разведчица посылала шифровкипри посредстве рации «Белка», замурованной в стену. Вероятно, немцы в концеконцов заинтересовались бы антенной, замаскированной под бельевую верёвку, ноих, слава Богу, успели вовремя вышибить вон. Боевая бабушкина карьеразавершилась вполне в духе времени. В сорок пятом с радистки-разведчицы взялистрашную подписку о неразглашении – и отпустили на все четыре стороны, не выдавна руки никакого, даже самого липового документа. Секретность! В результатекоторой, согласно бумагам, три с лишним года, пока вся страна воевала илитрудилась в тылу, здоровая деваха валандалась неведомо где. Много позже, ужебабушкой, Ангелина Матвеевна попробовала было настоять на своих ветеранскихправах. Однако секретность всё ещё действовала, и она получила от воротповорот. Смертельно обидевшись, бабушка зареклась когда-либо обращаться кчёртовым комитетчикам. За неё это ещё через несколько лет, в Перестройку,сделала внучка. Осталось неизвестным, какого уровня достигло письмо,адресованное на XIX Партконференцию, Горбачёву, – не суть важно. Главное,что бабушку, уже переехавшую в Ленинград, пригласили в Большой дом иторжественно вручили ветеранское удостоверение. Выданное ажно ФСБ. «Сгодитсячиновников в жилконторе пугать», – рассудила Ангелина Матвеевна. С тех порона проделывала это неоднократно. И с неизменным успехом.

Самой большой своей жизненной неудачей Ангелина Матвеевнасчитала собственную дочь, Ритину мать. А самой крупной и непоправимой ошибкой –то, что, узнав о беременности внучки, в тот же самый день не примчаласьнаводить порядок в семье. Когда она всё-таки приехала, злосчастный аборт успелсостояться. Ангелина Матвеевна с порога залепила дочери оплеуху. И никогдабольше с нею не разговаривала. С тех пор минуло шестнадцать лет. Ритин так и неродившийся сын теперь бы уже заканчивал школу. Ритина мать иногда делала вялыешаги к примирению, но Ангелина Матвеевна оставалась тверда.

Короче – та ещё была у Риты бабушка. Рита её очень любила.

– Как доберёшься, сразу мне по сотовому позвони, –строго напутствовала Ангелина Матвеевна внучку. Она была в курсе всегослучившегося в «Поганкиных палатах» и теперь, естественно, волновалась,отпуская ребёнка одного в такое опасное место.

– Позвоню, бабуленька. Если только сотовый там работатьзахочет. Я же тебе рассказывала…

– А ты из автомата возле метро. Ну, беги. Да смотривозвращайся скорее. А я блинов напеку…