Эликсир жизни - Вера Крыжановская Страница 39

Обстановка вполне соответствовала общему виду. Резьба из почерневшего дуба покрывала стены; мебель была тяжелая и массивная. В большой зале, стены которой были украшены древними портретами и оружием, Супрамати остановился и, положив руку на плечо управляющего, сказал:

– Я явился сюда не от имени вашего бывшего господина, а от своего собственного. Я – Нарайяна Супрамати, младший брат и единственный наследник покойного принца. Вы должны знать, что он умер, так как колокол капеллы звонил в ночь его кончины.

Старик управляющий растерянно посмотрел на него.

– Да, я знаю! Но возможно ли действительно, чтобы он умер – он, который никогда не должен был умерить? – пробормотал он.

Затем, быстро овладев собой, он схватил руку Супрамати и почтительно поцеловал ее.

– Добро пожаловать, господин, и да благословит Господь ваше вступление под эту кровлю! Все готово для вашего приема, как все всегда бывало готово для него, когда он приезжал неожиданно.

Супрамати изумленно смотрел на стоявшего перед ним человека, в глазах которого он подметил то, нечто неуловимое, что светилось в глазах членов их таинственного братства.

– Почему вы знали, что Нарайяна не умрет, как другие? – спросил он.

– Как мне этого не знать, я служил при нем еще во времена крестовых походов. Господь позабыл меня, как и его, среди людей, – со вздохом ответил управляющий. – Теперь же, когда он умер наконец, я надеюсь, что настанет и мой черед. Но когда?…

– Мы поговорим об этом подробнее, и вы расскажете мне свою историю, мой старый друг. Теперь же проводите меня в комнату, которую занимал мой покойный брат, и прикажите подать, если это можно, завтрак.

Апартаменты, занимаемые обыкновенно Нарайяной, состояли из трех комнат, из которых одна служила библиотекой и выходила в одну из башен. Это была большая круглая зала, освещаемая окнами с цветными стеклами. Стены были отделаны черным дубом, а двери и амбразуры окон были закрыты тяжелыми портьерами, что придавало всей комнате мрачный и строгий вид.

На полках были и современные книги, и древние фолианты в кожаных переплетах; в одном из углов стояли древние часы в почерневшем резном футляре, а посреди комнаты был большой стол, окруженный стульями с высокими резными спинками.

Вторая комната представляла что-то вроде гостиной и была обтянута гобеленами, изображавшими сцены из Библии. В одной из ниш стоял шкаф в готическом стиле с колонками, замечательная резьба которого изображала двенадцать апостолов. Стулья в виде скамеек и широкие кресла были снабжены голубыми вышитыми серебром подушками. На стене висел портрет Нарайяны во весь рост, в роскошном костюме времен Франциска I.

В спальне, на возвышении, под балдахином с гербом стояла громадная кровать с драпировками. Стулья были обтянуты такой же, как и драпировки, материей.

Все это была древность, слегка выцветшая и поблекшая от времени, но находившаяся в хорошем состоянии и производившая приятное впечатление комфорта. Кроме того, так как наступило начало ноября и в древних стенах было холодно и сыро, то во всех громадных каминах пылал огонь, распространяя приятную теплоту и придавая более веселый вид мрачным комнатам.

– Через четверть часа, принц, я подам вам завтрак, а в семь часов вечера будет готов и обед, – сказал управляющий, с поклоном выходя из комнаты.

Едва только Супрамати успел сделать поверхностный осмотр комнаты, как явился управляющий с большим серебряным подносом в руках, который, по указанию своего нового господина, поставил на стол в библиотеке.

– Как вас зовут, мой старый друг, и с какого времени вы служили моему брату? – спросил Супрамати, разрезая холодную дичь.

– Меня зовут Жан Тортоз, а покойному принцу я служил уже во времена крестовых походов. О! Повидал я свет и испытал немало приключений, – со вздохом ответил управляющий.

– Сегодня вечером и завтра, Тортоз, вы расскажете мне все подробно. Теперь же, после завтрака, я хотел бы осмотреть замок, – заметил Супрамати, наливая в древний, украшенный гербом кубок густое, как сироп, вино. – Какое у вас странное вино, чудное и необыкновенно густое, – прибавил он, отпивая глоток.

– Этому вину триста лет. Запасец его хранится в наших подвалах, которые снабжены не хуже, чем в любом монастыре, – ответил, самодовольно подмигивая, управляющий. – С ключом от подвала я никогда не расстаюсь и забочусь возобновлять бочки, как только они начинают иссякать.

– И вы не скучаете здесь, в этом одиночестве, мой бедный Тортоз?

– Я не всегда жил здесь, ваша светлость. Я живал и в Тироле, где у покойного принца также был замок, который теперь уже не существует, а потом и в Бретани. Здесь я всего только триста лет, а кроме того, еще и отлучался нередко. Ох, иногда я забываю счет годам! Чтобы не привлекать на себя внимание и чтобы меня не приняли за дьявола, – в прежние времена это было опасно и могло костром кончиться, – я принимаю свои меры и прибегаю к хитрости. Так, я отсылаю прислугу и нанимаю другую; затем отпускаю бороду или брею ее; а не то перекрашиваю волосы. Иногда я уезжаю и возвращаюсь под видом нового управляющего. Кроме того, вокруг меня все умирают; а так как я стараюсь иметь как можно меньше сношений с деревней, то меня забывают, и никому не приходит в голову, что я все тот же. Жаловаться я не могу; чувствую себя, как в двадцать лет, и никогда не болел. Мой господин всегда был очень добр ко мне и часто живал здесь по два и по три года подряд, когда у него являлось желание покоя и уединения. Но, Великий Боже, как он мог умереть – он, который никогда не должен был умирать? Этого понять я никак не могу, – сам себя перебил Тортоз и схватился обеими руками за голову.

– Он устал жить и жаждал могильного покоя, – грустно заметил Супрамати. – Бессмертие во плоти имеет свои неудобства.

– О, да! В этом вы глубоко правы. Меня самого вечно терзает горе – горе переживать все, что любишь. Сколько раз я был женат, сколько имел я детей – и всех пришлось похоронить одного за другим. Даже род их угас, – а я остался…

– Это очень тяжело, так как при такой уединенной жизни особенно привязываешься к близким существам.

Управляющий вытер набежавшую слезу. Супрамати тоже опустил голову. Грусть и тоска, временами мучившие его, снова овладели им. Но, быстро подавив это чувство, он оттолкнул тарелку и встал.

– Теперь, мой друг, покажите мне замок. Я очень люблю эти старые феодальные гнезда. Они всегда полны стариной, а этот замок к тому же хорошо сохранился.

– Лет сто тому назад он был немного разрушен, но ваш покойный брат все тщательно исправил, не допуская никаких перемен. Теперь он снова простоит век или два.

С живейшим интересом осмотрел Супрамати внутренность замка, где каждый зал, башенка и сводчатая галерея имели свою легенду, которую Тортоз вкратце рассказывал ему. Но как ни кратки были эти рассказы, Супрамати вывел из них то заключение, что как у древних владетелей замка, так и у Нарайяны женщины всегда играли выдающуюся роль.