Я - богиня на измене - Кристина Юраш Страница 39

— А с нами праведник Лоегрин. Он сюда попал, поскольку чей-то сын! У нас тут по-другому никто не попадает! А с нами верный сэр Ламорак! Он брат Персифаля и поэтому дурак! И, кажется, его об стол роняли в детстве! А с нами храбрый и верный Борс! Артуру он поклялся в вечной службе словно пес! Похвально за еду служить стране во благо! А с нами доблестный Ивейн! Мечтает стать таким же, как любимый наш Гавейн! Но подвигов таких здоровье не позволит! А с нами рыцарь Агравейн! Он тоже хочет быть таким же, как Гавейн! И шансы точно есть, поскольку они братья! Кого-то я забыл… А! Точно! Бедивер! Его пора бы ставить всем рыцарям в пример! На десять лет он взял обет мычанья! А с нами Гарет, он же Бомейн! Вот догадайся кто же брат? Конечно, же Гавейн! До этого он скромно натирал полы, но мы-то знаем!

Мне коварно улыбнулись, поднимая брови.

— Есть еще рыцарь, сэр Гахерис! Он очень славный парень, только есть один сюрприз! Однажды он застукал свою маму с Ламораком в позе… — Мордред взял паузу, а я слегка офигела, поднимая брови. — Не вижу ничего плохого в этом, в самом деле! Однако сын прикончил развратницу в постели! Но был конфликт улажен и все быстро помирились!

Гахерис убил свою мать? Я нервно сглотнула.

— И вот пришел черед, стою пред вами я. Циничная и наглая, коварная свинья. Раз Мерлин так считает, значит, это точно правда! За стол у нас садятся за доблесть, честь и славу. Мы с улицы берем, кому сражений мало! И то, что все мы родичи совсем не показатель! — рассмеялся Мордред, немелодично ударив по струнам и швырнув лютню в Ланцелота.

— Да как ты смеешь! — возмутился Ланцелот, вооружившись лютней, как мечом. — Тебя давно пора вышвырнуть из рыцарей круглого стола!

— Меня десять лет вышвыривают из рыцарей стола! — засмеялся Мордред, глядя на то, с какой ненавистью смотрит на него Ланцелот. — Нет, такого места, куда бы меня ни посылали. И нет такого места, откуда я бы ни возвращайся! Так что ваша фантазия иссякла, и вам пришлось смириться.

— Да как ты смеешь! — закричал Ланцелот, замахиваясь лютней. — Однажды Артур вышвырнет тебя с позором.

— Не забывай, что за большинством рыцарей круглого стола стоят портянки и вонь, за мной стоит войско и несколько замков, — развел руками Мордред, глядя на попытки Ланцелота предать противника поэтической смерти.

Я улеглась в кровать, зябко кутаясь в одеяло, закрыла глаза, пытаясь подумать о чем-то приятно-отвлеченном, но тут же послышался странный звук, словно кто-то карабкается по стене. Так! Где этот человек-паук?

Решительно поднявшись с кровати, я тяжело вздохнула, глядя, как в оконце появилась красная и вспотевшая рожа Ланцелота и наплечники доспехов. Он дул щеки, тяжко дышал, а губы у него дрожали, в тот момент, когда он пытался поднырнуться на руках, цепляясь за каменный подоконник.

— Дорогой мой Ланцелот! — я загородила ему проход, а на меня смотрели голубые охреневешие от собственного подвига глаза. — О, мой герой! Неужели вы отважились забраться так высоко!

— Ыыыых! — выдохнул ошалевший Ланцелот, а его пальцы побелели. — Я застрял!

— Он застрял в своей неземной любви! — пояснил голос снизу, пока рыцарь пытался пролезть ко мне сквозь узкое незастекленное оконце. Через пять минут страданий он был согласен вылезти обратно, но доспехи мешали, а он безвольно повис где-то на полпути к любви и обожанию.

— Что ж вы молчите, дорогой рыцарь? — прошептала я, как можно пафосней. — Вы проделали столь долгий путь, и молчите! Неужели вы разлюбили меня?

На меня поднялись глаза, преисполненные неземным страданием, а губы, жаждущие поцелуев, трагично задрожали.

— Он проведет в такой позе до конца своих дней! Это самое романтичное, что я видел в своей жизни! — заметил язвительный голос с улицы. — Его любовь столь необъятна, что не пролезла в ваше узкое оконце!

Я попыталась вытолкнуть Ланцелота обратно, слыша, как его доспехи о скребут камень. Ничего! Сейчас поднажмем! Ух! Не идет!

— Зато мы знаем точно, где Ланцелот теперь! — философски заметил Мордред, снизу. Я еще раз попыталась выпихнуть Ланцелота, но поняла, что бесполезно.

— Миледи, — послышался тихий голос служанки. — Мы приготовили ужин! Вам подавать?

— Да, — согласилась я, предвкушая пир. Желудок сделал кульбит, под аплодисменты пищеварительного тракта, когда мне внесли деревянный поднос с таким количеством еды, что я мысленно простонала.

Служанка поклонилась и удалилась, не задавая лишних и личных вопросов.

Через минуту, когда я нагребала хлебушком очень вкусные грибы с подливкой.

— Ммммм! — промычал Ланцелот, а я, будучи очень добрым и воспитанным человеком, тут же предложила ему кусочек, старательно запихивая грибы ему в рот.

— Вкусно, — заметила я, нагребая еще грибов и облизывая деревянную ложку. — Вот! Держи еще! Да жуй! Неизвестно сколько тебе тут болтаться придется!

Ланцелот уныло жевал грибы, пока я переходила к тушеному мясу с травами и постанывая от восторга. Кусок душистого хлеба собирал подливку, а я все остатки еды, которые не поместились в мой желудок, были скормлены вежливо сопротивляющемуся Ланцелоту. Не понимаю, что ему не нравится?

— Моя королева! Ваше милосердие не имеет границ! — вздохнул Ланцелот, пытаясь выплюнуть грибы, но я была неумолима. — Как бы я хотел заключить вас в свои объятия, целовать ваши сочные губы!

— Да, да, конечно! — согласилась я, укладываясь спать и накрываясь одеялом.

— Я люблю вас всей душой! Всем сердцем! — причитал Ланцелот, а я повернулась, глядя на него: «Спасибо, я знаю, спокойной ночи!».

Мне почему-то не спалось. Странная тяжесть в животе сменилась острой резью, от которой хотелось прижать коленки к груди. Во рту была какая-то странная горечь, которую я последовательно сглатывала. Через полчаса к рези присоединился озноб, заставляющий кутаться в одеяло и морщиться. В голове все смешивалось в противный мутный ком страданий, а я попыталась разогнуться и встать.

В голове был туман, а я пыталась нашарить руками одеяло и скинуть его. Почему-то оно показалось таким тяжелым, что я едва справилась. Ноги прогибались, в животе была дикая резь, а перед глазами все двоилось и плыло.

— Моя королева!— слышался преисполненный страданием голос. — Я спасу вас! Злой Мордред отравил нас, но я раскусил его подлые планы, поэтому запасся противоядиями! Вот как чувствовал, что он нас отравит! Противоядие у меня в сумке на ремне!

Я шарила рукой по двери, пытаясь открыть засов. После тщетных попыток я оперлась свинцовой головой на стену, пытаясь понять, тошнит меня или нет. Руки были ватные, но я тянула проклятую железяку, а потом двери распахнулись, а я побрела, опираясь на стену и передыхая. Свет факелов расплывался и резал глаза, а в животе были мучительные судороги, от которых не помогало даже правильное дыхание. Такое чувство, словно в ушах что-то противно звенело, а по спине градом катился пот. Сердце колотилось так, что ослабевшие руки тряслись вместе с коленями.