Дом скорпиона - Нэнси Фармер Страница 38

Матт помог Марии пробраться сквозь путаницу проводов, и они очутились в полутемной комнате.

— Ух, а здесь прохладно! — воскликнула девочка. «Прохладно — это еще слабо сказано»,— подумал Матт.

В комнате стоял собачий холод. И слегка пахло химикатами. Легкий ветерок шевелил волосы на голове, откуда-то доносилось слабое жужжание.

— Наверное, компьютерам нужен холодный воздух,— предположил он.

— В этом весь Эль-Патрон,— сказала Мария.— Мы можем сколько угодно париться на жаре, но компьютерам полагается обслуживание по высшему разряду.

Они ходили на цыпочках, говорили шепотом. Матт заметил, что кое-где под пластиковыми пакетами мерцают разноцветные лампочки. Значит, машины работают. Чем они заняты, для чего их сюда поставили?

— Давай сядем где-нибудь и поговорим,— прошептала Мария.

Матт отыскал укромный закуток между двумя огромными чехлами. Может, здесь будет чуть теплее... Сначала они радовались царящей в комнате прохладе, но теперь начали мерзнуть не на шутку.

Они сели рядышком, как не раз сидели перед тем, как Мария уехала.

— Я решила простить тебя после того, как прочитала «Цветочки святого Франциска» [12],— начала Мария.— Помнишь, я говорила о волке? Это было чудовище, наводившее ужас на всю округу, но однажды святой Франциск побеседовал с ним. Зверь стал кротким, как ягненок, и с тех пор кушал только овощи.

— Вот не знал, что волки могут переваривать овощи,— удивился Матт, немного знакомый с биологией.

— Дело не в этом! Дело в том, что святой Франциск не говорил волку: «Я накажу тебя за все, что ты натворил». Он сказал так: «Брат мой Волк, сегодня настал новый день в твоей жизни, и пришла пора перевернуть страницу».

Матт прикусил язык. Ему хотелось сказать, что он не убивал Моховичка и не нуждается ни в каком прощении, но решил не портить Марии настроение.

— Вот я и поняла, что вела себя неправильно и должна тебя простить. В конце концов, волки ведь не знают, что есть овец нехорошо.

Пытаясь согреться, Мария пододвинулась к нему поближе, привалилась плечом. У Матта защемило сердце. Среди голубоватых теней компьютерного зала девочка была чудо как привлекательна! Как же он по ней соскучился!

— Спасибо,— сказал он.

— Но ты должен пообещать, что будешь вести себя хорошо.

— Ладно,— сказал Матт.

Он был готов пообещать все, что угодно.

— Я говорю серьезно, брат мой Волк. Больше никогда не залезай в курятник и не воруй цыплят!

— Хорошо, не буду. Как мне тебя теперь называть? Святой Марией?

— О нет! — сказала Мария.— Я не святая. У меня целая куча грехов.

— Да ну? — удивился Матт.

Тогда Мария поведала ему, каких трудов стоит ей не терять терпение с Эмилией, как она списала у кого-то домашнюю работу и как ела мороженое в постный день. Матт никогда не задумывался о том, хорошо он себя ведет или плохо, и вообще считал размышления о грехах пустой тратой времени.

— Ты крещеная? — спросил он.

— Да. Меня крестили, когда я была совсем маленькая.

— Это хорошо?

— Да, конечно. Без этого не попадешь на небеса.

Матт мало что знал о небесах. В его любимых передачах по телевизору ад упоминался гораздо чаще.

— А почему священник назвал меня некрещеным отродьем Сатаны? Что это значит? — спросил он.

Мария придвинулась еще ближе и вздохнула.

— Ох, Матт. Даже не знаю, что сказать... Я уверена, святой Франциск согласился бы с ним. Ты не плохой, просто...

— Просто что?

— У тебя нет души, поэтому тебя нельзя крестить. Таковы все животные. По-моему, это нечестно, и иногда я в это не верю. В конце концов, представляешь, какая скука была бы на небесах, если бы там не было ни птиц, ни собак, ни лошадок... А цветы и деревья? У них ведь тоже нет души. Но не может же небо быть похожим на бетонированную автостоянку. Наверно, монахини назвали бы это теологической проблемой...

— Значит, животные, когда умирают, попадают в ад? — спросил Матт.

— Да нет же! Конечно нет! Туда тоже нельзя попасть, если у тебя нет души. Наверное — я много думала об этом, когда умер Моховичок,— наверное, ты просто берешь и исчезаешь. Гаснешь, как свечка. Я думаю, это совсем не больно. Просто вот ты есть — а через мгновение тебя уже и нет. Давай не будем больше говорить об этом!

Матт с удивлением заметил, что девочка плачет. Она часто плакала, он это помнил. Он обнял ее и поцеловал в залитые слезами щеки.

— Вот и хорошо,— прошептал он.— Если бы у меня была душа, я бы, наверное, попал в ад...

Они долго сидели молча. В комнате было так холодно, что оба дрожали.

— Мне очень нравится с тобой,— наконец сказала Мария.— У меня в классе больше ни с кем нельзя вот так запросто поговорить.

— Ты сможешь приехать ко мне еще разок? — спросил Матт.

— Папа говорит, мне надо держаться от тебя подальше. Он считает... О боже! Сюда кто-то идет.

Матт и Мария дружно вскочили и кинулись к двери. Девочка споткнулась о провода, Матт подхватил ее и буквально впихнул в темный коридор. Едва он закрыл за собой секретную панель, дверь в дальнем конце комнаты отворилась. Дети затаили дыхание.

— Наконец-то я согреюсь,— довольно прошептала Мария, потирая ладони.

Матт внимательно прислушивался к доносящимся из комнаты голосам.

— Это Том,— одними губами произнес он.

— Правда?! Где глазок? Дай посмотреть...

— Мне казалось, ты не любишь подсматривать.

— Только разок гляну— Мария прильнула к глазку.— Это и вправду Том. И Фелисия.

Матт прижался ухом к стене, чтобы лучше слышать.

— ...найти их... если они... в доме,— медленно и, по обыкновению, запинаясь говорила Фелисия.

На миг Матту почудилось, что она знает о секретном коридоре, но потом он услышал шорох отодвигаемого стула и тихий гул компьютера.

— Это салон,— сказал Том.— Там никого нет. Эль-Вьехо остался один.

— Никому до него нет дела,— пробормотала Фелисия.— От него... как всегда... никакой пользы.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Том. Фелисия рассмеялась — резко, тревожно.

— Его печень... износилась. Сердце... иссохло. Нельзя получить трансплантаты от больного раком...

— Теперь он годится разве что на компост,— расхохотался Том.

Фелисия тоже засмеялась.