Атлантия - Элли Каунди Страница 38

Он смеется:

– Конечно умею.

– Никогда не видела, чтобы ты плавал.

– Научился еще в детстве, – поясняет он. – А такие навыки остаются потом на всю жизнь. Есть вещи, которые не забываются.

Это точно. Я смотрю, как Тру толкает свою тележку с рыбками и угрями к другой дорожке, и понимаю, что никогда не забуду того, что он для меня сделал.

Через несколько минут Тру поднимает руку в знак готовности. Я прыгаю в воду. Первой Тру выпустит на дорожку рыбку с ключом, а потом уже и всех остальных.

Ага, вот они. Рыбки двигаются в мою сторону, я вижу вокруг каждой завихрения из пузырьков. Они такие быстрые, красивые и… целеустремленные. Рыбка с ключом приближается ко мне, когда у меня уже готовы разорваться легкие. Один из угрей жалит меня.

– Открывайтесь, – говорю я замкам и сразу чувствую, как освобождаются от цепей запястья и лодыжки.

Сработало.

Я позволяю рыбке с ключом подплыть ближе. Тру не знает, что она мне вовсе не нужна, что я могу открыть любой замок, сказав одно лишь слово. Как только эта рыбка касается меня, я ловлю ее, забираю ключ из-под ее брюшка и приказываю замкам упасть. Замки подчиняются, и я плыву.

Угорь жалит меня.

Еще один.

– А ну-ка прочь отсюда, – мысленно приказываю я, но, естественно, ничего не происходит.

Моя сила в моем голосе.

Я уже готова открыть рот и произнести команду вслух, готова впустить в себя воду и выпустить наружу слова, но делаю над собой усилие и продолжаю плыть дальше. Мое длинное сильное тело отчаянно увертывается от маленьких быстрых рыбок. Мы «танцуем» почти по всей длине бирюзовой дорожки.

Может, мои умственные способности и далеки от совершенства, но вот собственное тело всегда мне нравилось. Мне приятно чувствовать, как сгибаются и разгибаются локти и колени, как покачиваются в воде заплетенные в косички волосы, я чувствую себя ловкой и сильной. Я вспоминаю маму. Неужели правда, что там, где она теперь, у человека нет тела, а остается только душа? Мне не под силу представить такое.

У меня сильное тело и сильный голос. Конец дорожки уже близко, но я больше не могу бороться. Всему на свете есть предел.

Я приказываю металлическим морским существам не приближаться ко мне. Слова вырываются из моего рта, и его заполняет вода, а рыбки с угрями мгновенно подчиняются.

Моя сила растет и меняется, я чувствую это. Интересно, все началось в храме, когда в день ухода Бэй я произнесла одно-единственное слово? Или это уроки Майры принесли свои плоды? А может, мою силу просто-напросто подпитывает отчаянное желание как можно скорее выбраться Наверх?

Когда я выныриваю в конце дорожки, Тру очень внимательно на меня смотрит. Он понимает: что-то пошло не так, как было задумано.

– Рио, – спрашивает Тру, – что с тобой случилось ближе к концу?

Я трясу головой, будто не понимаю, о чем это он.

– Все прошло просто замечательно: именно так, как мы и хотели.

Я начинаю сознавать, на что способна, и невольно улыбаюсь.

– Ты сделала это, – говорит Тру и протягивает мне руку, чтобы помочь выбраться на бортик.

В этот момент между нами словно бы проскакивает искра. Я счастлива, и Тру рад этому, но в его глазах сквозит тревога. Неужели догадался? Он стоял близко и вполне мог заметить, как я говорю под водой. Допустим, мой помощник заметил это, ну и что дальше? Тру ведь не знает, что я сирена, а даже если бы и знал… Всем известно, что сирены способны манипулировать людьми, и только мы с Майрой такие особенные, что можем командовать неодушевленными предметами.

– Кто хоть раз увидит, как ты плаваешь, запомнит это навсегда, – с чувством произносит Тру.

Надо же, а ведь я совсем недавно подумала, что никогда не забуду о том, что он для меня сделал. Тру буквально излучает тепло. Мне бы так хотелось, чтобы это тепло окружило меня со всех сторон, чтобы он взял мое лицо в ладони и согрел всю, до последней клеточки.

Дикая мысль, но я страшно замерзла и устала, так что у меня разыгрались нервы. Да еще приходится постоянно контролировать свой голос. Сделав над собой усилие, я отвечаю спокойно:

– Кто хоть раз увидит твои чудеса техники, тоже запомнит их навсегда. Ну что же, по-моему, испытания прошли успешно. Я скажу Альдо, чтобы он назначил дату заплыва. Через три дня.

Это будет настоящее зрелище. Нет, это будет больше чем зрелище.

Это будет торжество.

Тру вдруг начинает смеяться, легко и беззаботно, как в детстве. Со мной такого никогда не было. Я всегда завидовала другим детям, когда они смеялись так, будто никак не могли остановиться. У Тру такой красивый смех, а глаза при этом превращаются в щелочки.

– Ты чего? – спрашиваю я. – Что это тебя так развеселило?

– В том в ведре с листьями, которые ты мне подарила, – говорит он. – В общем, там также была голова тигра. От одного из богов. Ты специально ее туда положила?

– Нет, что ты! – Я в шоке. Удивительно, что я не заметила такую вещь, пусть даже и в полумраке. Хотя боги часто ломаются. – И где теперь эта голова? Что ты с ней сделал?

– Расплавил вместе с листьями, – отвечает Тру. – Теперь она стала рыбкой. Той, которая с ключом.

Я прикрываю рот ладонями: то ли от ужаса, то ли от радости – сама не знаю. И шепчу в ответ только одно слово: «Святотатство». А Тру обнимает меня одной рукой за плечи, как будто мы старые друзья. В общем-то, так оно и есть – Тру мой самый старый (и единственный) друг. Я чувствую, как его тело все еще трясется от смеха.

– Ты разве не веришь в богов? – спрашиваю я.

– Конечно верю, – говорит Тру. – Я верю в них настолько сильно, что не думаю, будто они ради утверждения собственного могущества нуждаются в том, чтобы повсюду ставили их статуи. Эти статуи ничего не меняют.

Тру ждет меня у раздевалки, а я переодеваюсь и вдруг ловлю себя на том, что тоже смеюсь, только беззвучно. Я почти счастлива. И в то же время сильно огорчена: я ведь так много узнала о сиренах, о том, на что они способны, о древней Атлантии и о себе самой тоже, но не могу поделиться этим с Тру. Нехорошо получается: он же мой единственный друг, а я столько всего от него скрываю.

Хотя есть одно открытие, которым я могу поделиться с Тру. Неправильно было бы уйти Наверх, не рассказав ему правду о Невио.

– У меня есть один секрет, – говорю я, выходя из кабинки.

– Какой?

Тру не удивлен, но видно, что ему не терпится услышать, что я ему расскажу. В его глазах ясно читается: «Ну, наконец-то!» Заметив это, я на некоторое время озадаченно замолкаю. Интересно, что он ожидает от меня услышать?

Я собираюсь сказать Тру, что наш Верховный Жрец – сирениус. О таком непросто говорить равнодушным голосом, без всяких эмоций. Но мне надо держать себя в руках.