Специальный агент преисподней - Алексей Зубко Страница 38

Опешивший от неожиданности олень испуганно рванулся ко мне, поняв, что из охотника он превратился в дичь.

– Тяв! – И щенок, спасаясь от рогатого преследователя, заскакивает ко мне на руки, словно истеричная болонка.

– Му… – пытается последовать его примеру олень.

– Отдай! Мое! – И обильная телом хозяйка Рексова трофея прыгает следом.

– А-а-а!!! – Я пытаюсь увернуться, но вместо этого оказываюсь на земле, впечатанный их суммарным весом по уши в пыль и с полным ртом шерсти.- Помогите!

Проявив недюжинные таланты в области партерной борьбы, первым выбрался из-под любительницы броского нижнего белья черный с белой грудкой пес, звонко тявкнув мне в самое ухо и лизнув в нос напоследок. Вторым освободился олень Рекс, лишившись куска рога, ранее подрубленного мною во время самозабвенного размахивания мечом, а теперь оставшегося в железных пальцах женщины.

Остались я да незнакомая мне владелица ярко-красного лифчика неопределенно огромного размера. (Предположительно пятого, но неясно, в какой степени.) Я после пары судорожных рывков осознал всю безнадежность положения и затих. Придавившее же меня тело с каким-то нездоровым энтузиазмом и настойчивостью раз за разом повторяло попытки подняться, оттолкнувшись от меня локтями, поскольку руки были заняты драгоценным тряпичным вместилищем для обширного бюста.

– Как вам не стыдно? – В голосе Ливии прорезались нотки праведного негодования. Топнув ножкой, она перекрестилась и отвернулась.

– Все мужики такие,- поддержала ее Ламиира.- Как увидят тетку с арбузами за пазухой, тотчас пускают слюну.

– Да ладно вам,- беззлобно отмахнулась от их возмущенного ворчания рыжая непоседа.- Завидно – так и скажите. А по мне так пускай потискает.

– Помогите же мне,- взмолился я, чувствуя, как массивный локоть оставляет очередной синяк на моем многострадальном теле.

– Видели очи, на что зарились?

– Мы к нему со всей душей, а он…

Эти мужи…

– Прощайте,- приглушенно, но с пафосом просипел я,- погибаю во цвете лет.

– Ты чего? – забеспокоилась Леля.- Я понимаю, конечно, столько счастья – и все сразу, и все тебе…

– Да снимите же ее с меня! – делая последнюю отчаянную попытку освободиться, проорал я.

– Зачем меня снимать? – поинтересовалась тетка. А в моих ушах возникло пошленькое хихиканье. Она начала отжиматься, уперев локоть в мое солнечное сплетение и нажимая всеми своими двумястами с основательным хвостиком килограммами.- Я сейчас сама поднимусь, вот только обопрусь поудобнее.

Скорее уж когда сровняет меня с землей…

– Раз-два – взяли! – раздался голос Ливии.

– А-а-а! – заголосила женщина, оторвавшись от меня и размахивая зажатым в руках бюстгальтером.

Кто-то из девчат отлетел в сторону, невзначай задетый могучей дланью, две остальные испуганно отскочили в сторону.

Воинственная тетка качнулась вперед.

«Это конец»,- промелькнуло в моей голове. И я попытался закрыться руками.

Но она устояла и, потрясая отвоеванной у Рекса вещицей, разразилась слезами, размазывая соленую влагу по щекам при помощи ярко-красной тряпки.

Леля и Ламиира бросились ее успокаивать.

Ливия выбралась из густых зарослей лебеды, пыльным холмом разросшейся у обочины дороги. Потирая красное ухо, она жалобно посмотрела на меня.

Я попытался ободряюще подмигнуть, но при настоящем положении дел на моем лице не уверен, что она поняла благое намерение. Поскольку скривилась в ответ.

Через силу выковыряв свое многострадальное тело из земли, я оглянулся.

Добрыня и Дон Кихот со своим верным оруженосцем в сопровождении всего женского населения поселка (за одним весомым исключением) ходили от одной хаты к другой, и их седельные торбы от раза к разу все более округлялись боками. Они были так заняты пополнением продовольственного запаса, что до остального им и дела не было.

Вислоухая морда настороженно выглянула из-за колодца, лишь хвост мелькает сверху туда-сюда. С противоположной стороны торчат разной длины рога и доносится хриплое сопение.

С этими все понятно – выжидают.

Миловидная толстушка безутешно рыдает в объятиях рыженькой и блондинки, между всхлипами повествуя о моей непорядочности. Можно подумать – это она, а не я жертва обстоятельств. Леля на полном серьезе бросает в мою сторону возмущенные взгляды. Ламиира автоматически кивает, поправляя прическу.

Ливия опустилась на землю возле меня и тихонько спросила:

– Тебе сильно больно?

– До свадьбы заживет,- усмехнулся я.- А…

Но воцарившаяся вокруг тишина заставила меня запнуться. Кажется, они не поняли, что это шутка…

Рыдания стихли, меня ожег полный обещания неземного наслаждения взгляд. Если бы я не сидел, а стоял, то метра на два откинуло бы.

– Она, конечно, женщина видная,- печально молвила голубоглазая красавица с распухшим ухом малинового цвета.- Надеюсь, вы будете счастливы.

Нет, со своей простотой они меня точно доведут до венца…

– Сейчас и сыграем? – с энтузиазмом предложила воинственная плакса весом в два центнера и несколько пудов в придачу.

– Что сыграем? – поинтересовался подъехавший Дон Кихот.

– Свадьбу,- охотно пояснили ему доброжелательницы.

– О, свадьба… -облизнувшись, протянул он.- Это очень гуд. Супер-пупер гуд.

– Какая свадьба? – на всякий случай уточнил я.

– Наша,- улыбнулась толстушка.

– Чья?

– Твоя и моя,- терпеливо, словно контуженому, пояснила она.

– С какой это стати? – возмутился я.

– Ты сам сказал.

– Моя сказала?! – От возмущения мои мозги дали сбои в матрице, переключившись на северный диалект.- Моя немой, как жирный рыба-кит.

– Хочу замуж!!! – взвыла плакса, с успехом заменяя пару пожарных машин. Как по силе воя сирен, так и по количеству проливаемой жидкости.

– Это недостойно рыцаря,- заявил Дон Кихот Ламанчский. И принялся теребить шкуру на правой руке, пытаясь снять несуществующую перчатку.- Либо вы соблаговолите исполнить свой мужской долг с этой печальной красавицей, либо я к вашим услугам.

– В каком смысле? – Я, мне кажется, побледнел.

– Мы будем сражаться.

– Ах это… – У меня вырвался вздох облегчения.

– Вы согласны жениться?

– Сам женись,- предложил я. Стрелки переводить нехорошо, но это вышло непроизвольно.

Скороспелая невеста приободрилась.

– Но я… – Смутившись, рыцарь печального образа уронил копье.