Черный ангел - Мария Гинзбург Страница 38

Возможно, Лот перестраховался и на этот раз. Но так или иначе, Брюн не узнала о том, что Ирвинг вернется несколько раньше, чем предполагалось.

Хрупкая, как лед, тишина, взорвалась криками и стонами.

Но прощения Лот не просил.

Да и за что?

В первый момент Брюн показалось, что Даши нет в детской. Несмотря на сумерки, свет в комнате не горел. Брюн оглянулась и заметила светлую макушку, торчавшую над кроватью. Брюн подошла поближе.

Даша сидела на полу между кроватью и шкафом. Она прижимала к себе огромную уродливую мягкую собаку, которую Брюн давно не видела среди игрушек дочери. Ее подарил Даше на день рождения доктор Андрей Небеснов, когда она была совсем еще маленькой — на три или четыре года. Даша уже выросла из таких игрушек. Брюн как-то настирала их и сложила в большой ящик в кладовке.

— Даша, — окликнула ее Брюн.

Дочь промолчала, словно и не заметив мать. Брюн села рядом с ней на пол, обняла девочку.

— Он меня бил, — сказала Даша очень спокойным голосом.

— Я знаю, — сказала Брюн. — Когда я узнала, я сделала так, чтобы он прекратил. Ведь он же больше не бьет тебя?

— Не бьет, — механически повторила Даша.

Это было правдой. Теперь отец кормил ее по утрам и уезжал на работу. Вернувшись, Лот следил за тем, чтобы она пообедала. Затем Даша сидела в своей комнате, а отец — у себя в кабинете. В восемь вечера Лот приходил и требовал, чтобы Даша легла спать. Отец был словно кукла, и это было еще страшнее тех черных дней в самом начале.

Брюн с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Даша чуть пошевелилась и вдруг обхватила ее. Даша плакала, и Брюн чувствовала, как горячие слезы падают ей на грудь.

— Мама, прости меня! — всхлипывала Даша. — Я всегда буду вести себя хорошо! Я буду тебя слушаться! И всегда буду делать уроки и убирать в комнате, только пожалуйста, больше никогда не уходи!

— Прости и ты меня, — сказала Брюн, прижимая ее к себе. — Прости, пожалуйста. Я больше никогда уйду. Мы всегда будем вместе. Хочешь горячего шоколаду?

Девочка кивнула.

— Я сейчас принесу, — сказала Брюн и поднялась на ноги.

Даша издала сдавленный вскрик — тихо, жалобно, как птичка. Брюн застыла.

— Я пойду с тобой, мама, — сказала Даша.

— Хорошо, — кивнула Брюн.

Даша взяла ее за руку. Другой она крепко держала лохматого пса. Когда они спускались рядом по лестнице, голова собаки отставала от них на две ступеньки — так велика была игрушка. Запах, который волной окатил Брюн, когда она обняла Дашу и от которого отмахнулась, как от чего-то невозможного, сделался еще сильнее.

— Хочешь искупаться? — спросила Брюн.

Даша кивнула. Девочка остановилась на последней ступеньке, не решаясь вступить в холл.

— А где папа? — спросила она.

— Не бойся, он не придет. Я заперла его в сушилке.

Пока Брюн готовила шоколад, Даша сидела на стуле, по-прежнему прижимая к себе собаку, словно щит. Растрепанные светлые волосы дочери торчали между длинными пушистыми ушами игрушки. Брюн наполнила чашку и поставила ее на стол. Сама села напротив и стала смотреть, как дочь пьет.

— Дядя Карл тебя выгнал? — спросила Даша, сделав несколько глотков.

— Почему ты так думаешь?

— Папа часто говорил, что ты вернешься когда наблю… — Даша поморщилась, но так и не осилила сложное слово. Брюн стиснула левую руку правой так, что у нее побелели костяшки.

— И дядя Карл тебя выгонит, — закончила Даша.

Брюн несколько секунд собиралась с духом.

— Доченька, — сказала она. — Я больше не могу жить с папой, мне с ним плохо. Я теперь буду жить с дядей Карлом. И ты будешь жить с нами.

— В замке Быка? — с вялым интересом спросила Даша.

— Нет, — ответила Брюн. — Мы уедем в другой город. Наверное, в Санкт-Петербург. Завтра мне надо будет сделать кое-что. Вечером придет дядя Карл, а потом уже и уедем.

— Это хорошо, — сказала Даша. — Я больше никогда не хочу видеть это место.

Полчаса спустя, когда из пены в ванне торчали лишь руки и голова Даши, а Брюн сидела рядом на скамеечке, девочка вдруг спросила:

— Но почему ты так долго не приходила за мной? Ты хотела меня бросить? Ты больше не любишь меня?

Брюн откашлялась и взяла ее за руку.

— Я не знала, люблю ли я дядю Карла и хочу ли я жить с ним всегда. Не знала, согласится ли он, чтобы ты жила с нами. А потом мы поговорили, и он сказал, что согласен.

— Значит, если бы дядя Карл не захотел этого, ты бы за мной не вернулась, — сказала Даша.

— Вернулась бы, — сказала Брюн.

Наступило молчание.

— Я просто подумала, что ты меня больше не любишь, — сказала Брюн потом. — Что ты любишь папу. Вот я подумала, что тебе лучше будет с ним.

— Ты у меня очень глупая, мама, — сказала Даша сонно. От тепла и еды ее разморило. — Ну как же я могу тебя не любить? Я и папу любила, и тебя. Но папу я больше не люблю.

Брюн вытерла слёзы.

— Я знаю, доченька, знаю, — сказала она и поцеловала Дашу в лоб. — Давай мыться, а то ты сейчас заснешь.

Брюн встала и открыла шкафчик. За прозрачной дверцей стояли шампуни, пенки и соли для ванны в разнообразных коробках. Брюн достала фигурную бутылку с шампунем. Она изображала принцессу с ручным енотом на руках. Брюн отвинтила крышку. Даша тем временем нырнула с головой, чтобы полностью намочить волосы. Она снова появилась над поверхностью. Брюн выдавила гелеобразный шампунь на слипшиеся волосы дочери.

Они даже не мылились.

Но Брюн справилась с этой проблемой. Когда она обтирала Дашу полотенцем, дочка спросила:

— Я знаю, что я уже большая… но можно, ты сегодня поспишь с мной?

— Можно, — сказала Брюн.

Девочка надела махровый халат и тапочки в виде забавных котят. Они поднялись в детскую. Даша включила ночник в виде зеленого бегемотика. Брюн принялась менять белье на постели. Даша помогла ей, но не позволила покинуть комнату, чтобы отнести вонючий узел со старым бельем в ванну. Брюн ограничилась тем, что выставила его за дверь. Затем легла рядом с дочерью. Даша обняла мать и для верности сложила на нее и ноги.

Дочь быстро заснула. А Брюн долго лежала без сна. Она смотрела на узкую, как подарочный кинжал, полоску лунного света, который пробивался из-за шторы. Время от времени Даша вздрагивала всем телом во сне и принималась плакать, неразборчиво жалуясь на что-то. Брюн прижимала ее к себе и гладила спутанные мокрые волосы. Когда наконец Даша вздрогнула в последний раз и тело ее стало мягким, по-настоящему расслабленным, Брюн осторожно освободилась и подошла к двери. Там она постояла некоторое время, прислушиваясь. Дыхание Даши было ровным и спокойным, каким и должно быть дыхание спящего ребенка.