Водный мир - Людмила Райот Страница 38

Чувствую разочарование. Я ждала от Сатитару гораздо большего. Какого-то откровения. Морального просветления или просто душевного подъема. На деле город видится мне угрюмым и ветхим, молчаливо взирающим на чужаков с высоты своих двускатных крыш. Слишком старым для того, чтобы сохранить частичку духа прежней столицы. Боюсь, законсервировав его тело, атлантам не удалось сохранить его сущность — по прошествии стольких лет та тихо и мирно скончалась.

Помимо несбывшихся ожиданий меня тяготит еще и дурное предчувствие, подкрадывающееся исподволь. Мерзнут кисти рук и стопы. Мерзнут колени: холод пробирается выше, стремясь окончательно превратить меня в лед. И даже зажженные факелы не могут побороть мерзлой, удушливой влажности.

Рядом с Ником возникает Треор Асти. Он мельком указывает на технические несовершенства купола, мелкие протечки, неисправности в вентиляции воздуха и пр. Слушаю его краем уха, я осторожно оглядываюсь по сторонам — видимо, дело серьезное, раз просить денег пришел не Цисса, а сам командор. Никель внимает ему, а потом первый предлагает материальную помощь, чем повергает меня в шок. Если так пойдет и дальше, Атлантис мы покинем уже нищими.

Обрадованный Асти уходит, а я запоздало понимаю, почему Никель делает это — снова и снова идет на поводу у ненавистных атлантов, наступая на горло гордости и опустошая кошелек.

Он делает это из-за меня. Покупает их расположение, вынуждая арзисов взять землянку на вакансию странницы. От этого открытия становится только хуже. Благодарность мешается со стыдом и уязвленным чувством собственного достоинства. Он совсем не верит, что я и сама смогу заслужить уважение арзисов?

Главная улица города довольно узкая, поэтому нам приходится идти длинной шеренгой, группами по два-три человека. С обеих сторон давят здания. Все электричество ушло на купол, поэтому Сатитару освещается только огнем. Часть факелов висят на стенах, а самые большие жаровни нависают над центром улицы на медных распорках, протянутых от зданий на одной стороне улицы к зданиям на другой.

На миг прикрываю глаза, и ставший зыбким и нечетким город плывет куда-то вверх и в сторону. Лишь чье-то вмешательство препятствует моему обмороку — жесткая рука хватает за предплечье и довольно грубо встряхивает. Это помогает. Вздыбившаяся земля и начавшие веером складываться дома замирают и неохотно возвращаются на место.

— Тебе плохо? — спрашивает Никель.

— Я не доверяю им, — шепчу я ему, хотя взглядом привычно ищу Тимериуса. Как назло, хамелеон успел уйти далеко вперед.

— Пфф, — Ник закатывает глаза, словно я сморозила великую глупость. — Этого и не требуется! Ну, чего ты так скисла?

Утешитель из Никеля аховый. Может, мне и самой горько: еще полчаса назад мнила себя важной птицей и вовсю заигрывала с Асти, а сейчас разваливаюсь на части… Разве ж он сможет мне чем-то помочь? Критика и язвительность здесь не прокатит.

— Просто позови Тима.

— Думаешь, он прибежит, стоит только произнести твое имя? — в глазах Никеля появляется нехороший блеск, а хватка становится жестче. — Ты стала слишком часто думать о нем…

Его поведение выводит меня. Какое право он имеет указывать, о ком и в каких количествах мне думать! Сколько уж можно влезать без спроса в чужие мысли!

— Не твое дело! Просто позови его, или пожалеешь! — вырываю свою руку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать. Внутри срабатывает детонатор, запуская сложную реакцию превращения влюбленности в невыносимое раздражение. — Занят своим соперничеством и не хочешь видеть дальше своего носа! — я возмущенно цежу слова, выплевывая их вперемешку с яростью. Неужели не чувствуешь, что он действительно нужен сейчас?!

Никель смотрит на меня со странным выражением. В его глазах задумчивость, сомнение и затаенная ярость.

— Чувствую. Вижу. И помогу.

И он снова берет меня за руку, на этот раз касаясь моей ладони. Сильно сжимает ее в своей, и я вскрикиваю. Мне больно. Боль пронзает тело раскаленной молнией, выжигая холод, ненависть и злость. Оставляя после опаленную пустыню.

На миг чувствую себя усталой и опустошенной. Полым сосудом, готовым принять любую эмоцию, заполниться тем, чем будет угодно чтецу. И он выбирает счастье. Необъяснимое, беспричинное счастье, наполняющее каждую клетку, каждый атом моей выжидающей пустоты. Напрочь стирающее воспоминание о пережитом насилии и боли. Если б чувства правили миром, я б взлетела. Воспарила к самому куполу.

Как легко и хорошо!

Легкая неровность пола заставляет меня споткнуться и прийти в себя. Надо же, эмоциональные качели не сказались на моем передвижении в пространстве. Падая в ад и поднимаясь в рай, я продолжала идти, поддерживаемая Никелем за руку. Конечно, чуток переполошила атлантов криками, чем укрепила свою репутацию юродивой — но это, пожалуй, лишь плюс для продвинутой странницы.

— Что это сейчас было? — я в который раз за день нахожу в себе силы отлепиться от Ника. А вот сил смотреть на него больше нет. Мне чертовски стыдно. Сама не знаю, что за перепады настроения то размягчают меня в розовый кисель, то заставляют превращаться в бешеную фурию. Так-то я ведь адекватная. Была.

— Решил почувствовать себя немного Стронцо.

И пока я обдумываю его ответ, легко толкает меня в спину.

— Вон твой Тимериус, вышагивает рядом с Циссой. Иди.

Я слушаюсь и ускоряю шаг, догоняя две знакомые высокие фигуры.

Как же я была неправа, называя город мрачным и скучным! Все преобразилось, стоило упадническому настроению смениться на позитивное. Да, он стар. Да, молчалив. За столько лет он потерял голос, и теперь объясняется жестами и мимикой. Его можно читать по рисункам глубоких морщин и борозд.

Местные здания мало похожи на дворцы, но в них определенно есть свой стиль. Скромность неотполированного камня стен компенсируется строгими линиями фасадов. Громоздкость первых этажей мило завершается изящностью и легкостью этажей последующих.

Архитектура древней Месопотамии, величественные и грозные зиккураты (1) — вот что мне напоминают улицы бывшей столицы.

Здесь нет вкраплений современности и новшеств, неизбежно вносимых в другие старинные города. Он — словно концентрированная выжимка древности, консервация прошлого в чистом виде. Если вглядеться, можно увидеть десятки признаков того времени. Под ногами тут и там попадаются выбитые в камне длинные полукруглые линии, ближе к середине улицы затертые бесчисленным количеством ног — остатки концентрических кругов (2).

Кованые факелы, сплошь покрытые зеленью окисления, ощетиниваются медными лепестками, тянутся к нам языками пламени. Даже огонь, и тот особенный — желтый с зелеными колдовскими всполохами. Быстро сходящий на нет, из-за чего половина города теряется во тьме.

Воздух все еще влажен, но это вполне можно пережить. Особенно если принять факт, что для подводного города избыток влаги — вещь совершенно нормальная. Да и холод больше не терзает меня. Мне тепло. Мне жарко. Я почти горю.