Равноденствие - Даха Тараторина Страница 37

Много позже стали доноситься голоса:

– Идиотка!

– От такого же слышу!

– Ты чуть всех нас не убила!

– А пыталась одного тебя!

– Что я тебе такого сделал?! За ведьму, что ли? Да я ж её только усыпить и королю…

– За это она бы сама тебе кишки выпустила!

– Тогда за что ты так меня ненавидишь?

Лежалось дико неудобно, мокро и твёрдо, но пошевелиться и признать, что я уже вынырнула из небытия, значило пропустить чудеснейшую ссору. Я слегка приоткрыла один глаз, чтобы наткнуться на скандалящих любовников, раскидывающих по поляне приметный, переливающийся зеленью пепел.

Айн заламывала руки:

– Ты мучил меня!

Кайлен пинал остатки василиска, вопреки ведьме пытаясь оставить блестяшки на видных местах – на радость любопытным приезжим:

– Не могла просто сказать, что я тебе не нравлюсь?

– А ты бы послушал?

Бургомистр задумался. Вообще-то он не привык проигрывать и очень любил сложные задачи. Но насильником точно не был. С нажимом повторил:

– Сказать надо было! Договорились бы…

Эх, а такой скандал намечался!

На обратном пути они переругивались лениво, без огонька. Либо утомились, либо стеснялись. Но хоть способов угробить друг друга больше не изыскивали, и то хорошо.

– Господин бургомистр, – напомнила я о себе, воспользовавшись перерывом в препирательствах, – а что вы там говорили про плату за спасение вашей жизни?

Кайлен дважды открыл и закрыл рот в попытке определиться, какое из вертящихся на языке неприличных слов достойно вырваться наружу:

– Спасение?! Да вы меня убить пытались! – проглотил он ругань.

– Не я, а она, – напомнила я, ткнув локтем во вновь потеснившую меня в седле Айн.

– Не она, а я, – подтвердила ведьма.

– А мне вы обещали вознаграждение. Двойное.

– Вдвое от ничего – получается ничего, – с наслаждением напомнил экономный бургомистр. – Уговор дороже денег!

– Верно говорите, – мстительно прошипела я не хуже василиска. – Уговор дороже денег.

Утро выдалось тяжёлым. Вернулись поздно, уставшие, мокрые, искусанные комарьём, решившим взять на себя ношу, оказавшуюся непосильной почившему василиску. Лошадь, которой оба раза пришлось везти двух всадниц вместо одной, никак не желала верить, что две ведьмы весят меньше, чем рыцарь пусть и в облегчённых доспехах, била копытом и косила укоризненным глазом.

Брет, до поздней ночи подсчитывавший доход удачного дня и командующий норовящими схалтурить уборщицами, встретил меня, ничуть не удивившись: ведьме ведь и полагается возвращаться поздно ночью и внешне напоминать щипаную крысу. Зато увидев рядом всегда воздушную, прекрасную и идеальную супругу, отличающуюся от вышеупомянутой ведьмы разве что цветом волос, опрокинул стол с ворохом бумаг и метнулся навстречу со скоростью разъярённого петуха:

– Бусечка! Что с тобой, любимая? Ты в порядке? Кто тебя? Госпожа ведьма, это вы? Да я вас!..

Что именно он меня, я так и не узнала. Кинулся ведь, не побоялся. Хотя сам днём видел, я не шутки шучу – знаю, как с Силой управляться (ну, или научилась почти профессионально делать вид), а всё равно кинулся защищать жену. Я шмыгнула носом, проклиная ночную прохладу, в которую после дневной жары так легко подхватить простуду. Хотела отодвинуть защитника колдовским пассом, но после сражения с василиском так замучилась, что, наверное, и искры бы не пустила. Махнула рукой и проследовала мимо возмущённого мужика к выделенной комнате.

– Милый, кажется, нам пора кое о чём поговорить, – послышался за спиной тихий голос Айн.

Но то было вчера. Сейчас я торопливо неумело седлала лошадь, пока сухо попрощавшийся бургомистр не вспомнил, что он суров и ужасен, пока Брет, укоряющий меня в разрушении своего брака, не выскочил с поленом наперевес, пока Айн, в огромные синие глаза которой я больше не могла смотреть без содрогания, не выскочила обвинить меня Богиня знает в чём ещё. Сердце тяжелело и тянуло книзу так сильно, словно проклятый василиск всё-таки до него добрался.

– Эй, ведьма! – голос женщины, которую больше не хотелось звать феей, стал неузнаваем без капризной кокетливости. Иначе я бы и оглядываться не стала.

– Чего тебе?

– Ты злишься на меня? Считаешь убийцей?

– Да, – к чему скрывать?

– Мне жаль, что тебе пришлось увидеть это. Ты совсем малышка…

Я хмыкнула: Айн ненамного старше меня. Малышка? Просто потому, что не выскочила замуж?

– Я не про возраст. Ты малышка-ведьма. Ещё ничего не знаешь, ничего не умеешь. Хоть и очень сильна. Необычайно сильна, как я вижу.

– Решила задобрить меня комплиментами?

– Решила помочь тебе. Таких, как ты, не оставят в покое. А ты слишком… заметна. Прошу, позволь проводить тебя в ковен.

Сколько ещё мне нужно провести с ней времени? День? Неделю?

Огромные синие глаза смотрели на меня змеиным равнодушием, давно перекрывшим доверие к людям. Я не хочу стать как она.

– Нет.

Айн не удивилась:

– Не осуждаю тебя. Наверное, когда-то я тоже не стала бы якшаться с убийцей. Отправляйся севернее. Мимо Лебединых озёр, к Роще Больших Дубов. Возьми вот это, – она вложила мне в руку простенький браслет, сплетённый из тусклых верёвочек. – Без него ковен не найти.

– А как же ты?

– А мне уже, видимо, и не нужно. Я свой выбор сделала, – и откуда в голосе столько невыразимой тоски? Словно она обрекает себя на смерть, а не зарекается ходить в гости к подружкам.

– Умоляю, только не отдавай его никому и не выбрасывай. Матушка Иона всё поймёт и не упустит тебя. Такую, как ты, нельзя упустить.

Я кивнула на лошадь, глядя в заваленный соломой пол конюшни:

– Можешь попросить её не вредничать так.

Айн погладила Скотину по длинной морде и задорно улыбнулась после её протяжного «фррррр»:

– Говорит, какая хозяйка, такая и лошадь.

Я ступила на край деревянной кормушки и вспрыгнула в седло:

– Надеюсь, муж поймёт тебя.

– А я надеюсь, что тебе никогда не придётся понять меня.

Гадина нехотя переставляла ноги, понимая, что, раз в городе отдохнуть не удалось, в лесу не получится и подавно. Я легонько шлёпала себя по щекам, пытаясь проснуться и выбить из памяти чужие секреты, мешающие разобраться, что хорошо, а что плохо, не дающие понять, правильно ли я поступила.

С главной площади Лоанога, заглушая радостный свист, отчётливо доносилась известная всем с детства мелодия «Ой, коварны девки по весне».