Большая игра. Прошедшее повелительное - Дэйв Дункан Страница 37

– Вам пришлось рано выехать с Пэддингтона, правда?

– Эдвард, Эдвард! Даже теперь Господь не отвратит лицо свое от тебя, если ты искренне покаешься.

– В чем покаюсь, сэр?

Глаза святоши Роли сверкнули. Он, похоже, уверился в виновности своего подопечного, но был не настолько глуп, чтобы затрагивать криминальные темы при дежурившем за дверью полисмене.

– В гордыне, суетности и сознательном неверии, разумеется.

Право же, ему не обязательно было тащиться всю дорогу до Грейфрайерз, чтобы опять завести свое. Вполне мог бы ограничиться еще одним из этих своих до невозможности напыщенных писем.

– В настоящий момент я не в состоянии обсуждать такие серьезные предметы, сэр. – Эдвард до боли стиснул кулаки, спрятав их под одеялом. Не помогло. За годы, прошедшие после гибели его родителей, два Экзетера вряд ли обменялись и дюжиной дружеских слов. По счастью, в завещании губернатора особо значилось, что Эдварду должна быть предоставлена возможность закончить Фэллоу, а то святоша мог бы и вытащить его оттуда. Тут Роли не оставили выбора. Однако его представления о карманных деньгах для ученика старших классов закрытой школы сводились к пяти шиллингам на семестр: почти любой младшеклассник получал больше.

Опять же по счастью, регулярную – и бескорыстную – помощь оказывал мистер Олдкастл. Эдвард намеревался взять дела в свои руки сразу же по достижении совершеннолетия, поскольку имел сильные подозрения, что деньги его родителей давно уже провалились в бездонную глотку миссионерского общества «Светоч». Пока же ему предстояло терпеть еще три года.

Морщины святоши Роли сложились в подобие приторной улыбки сожаления.

– Теперь-то видишь, что ты выбросил на ветер?

– Что выбросил, сэр?

– Все преимущества, какие были дарованы тебе. Уж не надеешься ли ты, что после этого тебя примут в Кембридж?

– Насколько я понимаю, любой англичанин невиновен до тех пор, пока его вина не доказана.

– Вот и дурак. Даже если тебя не вздернут на виселицу, все двери отныне для тебя закрыты.

В том, что говорил старый ханжа, возможно, и была доля истины, но он откровенно наслаждался, готовясь обрушить огонь из всех орудий на лишенного возможности двигаться грешника. В его голосе зазвучало еще больше скорби.

– Готов ли ты помолиться со мною, Эдвард?

– Нет, сэр. Я уже говорил вам, что не добавлю к своим недостаткам лицемерие.

Дядюшка подошел ближе, раскрывая Библию.

– Послушай хотя бы Слово Божье!

– С вашего позволения я предпочел бы не делать этого. – Эдвард вспотел от напряжения. В обычной ситуации на этой стадии разговора он извинялся как мог вежливо и выходил, однако сейчас он оказался в западне, и этот прохвост знал это. Должно быть, ради этого он и приехал.

– Осознай свои грехи, Эдвард! Вспомни скорбную участь твоего юного друга, которого ты обрек на дьявольскую…

– Сэр? – Это было уже слишком.

– Первое послание Павла Коринфянам, – объявил Роли, раскрывая Библию. – Начнем с тринадцатого стиха. – Его голос зазвучал органной трубой.

Лицемер проклятый! Он ведь явился не справиться о здоровье племянника, не спросить, что же произошло в действительности и чем он может помочь, не выразить веру в его невиновность. Он пришел издеваться. Он предсказывал Эдварду вечные муки в геенне огненной с первой их встречи и теперь полагал, судя по всему, что они наступают раньше ожидаемого. Он не мог не приехать и не понаслаждаться этим.

Как только могли два брата быть такими разными?

Эдвард зажмурился и подумал об Африке.

Он вспомнил Ньягату, лежащую высоко в холмах у подножия горы Кения, среди лесистых ущелий, залитых вечным солнечным светом. Ему снова припомнились африканские пейзажи под безоблачным небом, бархатные тропические ночи со звездами, висевшими прямо над кронами деревьев, словно облака алмазной пыли. Перед глазами его стоял пыльный поселок с повисшим в полуденном зное британским флагом, копающиеся в пыли куры, вялые собаки, смеющиеся туземные ребятишки. Вот отец расставляет медикаменты в клинике; вот мать дает на веранде урок математики стайке чернокожих юнцов, среди которых затесалось двое или трое белых; вот старейшины, преодолевшие многодневный путь, внимают в прохладной тени эйфорбии советам или суждениям Бваны; вот заезжий англичанин, попивая на закате джин с тоником, развлекается разговором с мальчиком, будущим созидателем империи. Все это представлялось совершенно естественным – разве не так росли все белые люди?

И ярче всего помнилась ему длинноногая, худющая девчонка с косичками, верховодившая всеми мальчишками. Она выбирала, в какие игры они будут играть, куда пойдут и что будут делать, и обсуждению это уже не подлежало. Он вспомнил свой ужас, когда она уехала на родину, в Англию, в загадочное древнее отечество, из которого ее родители уехали еще до ее рождения.

– Эдвард?

Его вновь окружали больница и боль.

– Прошу прощения, сэр. Что вы сказали?

Святоша Роли скорбно закатил глаза.

– Как ты не видишь, что раскаяние и молитва – твоя единственная надежда на спасение, Эдвард? Он разрешит все твои сомнения. Верую, Господи! Да помоги мне, грешному!

Замогильное завывание, похоже, успокаивало только охранника за дверью. Племянника же от него бросило в жар.

– Благодарю вас за то, что вы не пожалели времени и сил и приехали повидаться со мною, сэр.

Намеки с дядей Роландом не проходили.

– Эдвард, Эдвард! Отец твой был заблудшим отступником, и посмотри, к чему это его привело!

Эдвард сделал попытку сесть, и нога взорвалась жгучей болью. Он бессильно, исходя потом, опустился на подушки.

– До свидания, сэр! – процедил он сквозь стиснутые от боли зубы. Его начинало тошнить. – Спасибо за визит.

Розовые пятна гнева проступили на впалых щеках Роли, и он захлопнул Библию.

– Ты все еще не понял? «Исход», глава двадцатая, стих пятый: «Не поклоняйся и не служи им, ибо Я Господь Бог твой. Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня».

– Мне до сих пор не доводилось видеть комедии на эту тему, – вздохнул Эдвард, гадая, что за безумие кипит в этом старом маньяке. – Не поклоняться кому?

– Идолам! Ложным богам! Врагу Рода Человеческого! Твой отец опозорил нашу страну, свой долг и свою расу! Перечитай, что написано в материалах расследования – как он предал невинных дикарей, отданных под его опеку…

– Невинных дикарей? Они были невинными, пока ваш церковный сброд не потрудился над ними! Мои родители были бы еще живы, если бы кучка длинноносых миссионеров…

– Твой отец отверг Слово Божье, презрел законы своего народа и продал душу Диаволу!