Собака и волк - Пол Андерсон Страница 37

Он предполагал, что конец лозы поднимется и укажет куда-то вперед, но этого не случилось, и он оживился.

— За работу! — воскликнул он с жаром.

Нимета испуганно вскрикнула.

Эвирион уронил лом и обернулся. Из-за угла здания вышли четверо мужчин. Все они держали наготове оружие.

Тот, что шел вперед, скомандовал на латыни:

— Окружай их.

Остальные прыгнули: один справа от него, два других — слева.

Эвирион обвел их взглядом. Это были грубые, грязные мужчины, одетые в заношенные, давно не стиранные туники и бриджи. На поясе у каждого висел нож. Вожак, с черной бородой и сломанным носом, напоминал на медведя. В руке он держал короткий топор. Приятели его были послабее (видимо, досыта есть им не приходилось), но вид у них был такой же устрашающий. У этих в руках были копье, алебарда и дубинка, утыканная гвоздями.

— Кто вы такие? — спросил Эвирион на их языке. «Не спрашивать же об их намерениях», — пронеслось у него в мозгу. Таких людей ему уже приходилось встречать. Люди без роду, без племени, промышлявшие на берегу.

Вожак ухмыльнулся:

— Уллус из Аудиарны к вашим услугам. А вы, сэр, и эта юная госпожа?

— Мы здесь по праву. А вот как вы посмели явиться на нашу территорию и осквернять гробницы? Убирайтесь, пока вас боги не покарали!

Уллус загоготал, и Эвирион почувствовал подступающую тошноту. Приятели бандита тоже не дрогнули и смотрели так же злобно.

— С какой это стати? У нас на эту территорию столько же прав, сколько и у всех прочих, — сказал Уллус. — Здесь скоро будет полно народу. Мы-то думали, что нам первым пришла в голову эта идея, а тут вдруг видим ваши следы, а потом и животных, и добычу. — Радостное возбуждение нарастало. — Спасибо, что избавили нас от лишней работы.

Нимета подняла лозу. Она дрожала, и дрожал ее голос.

— Я ведьма. Уходите. Или я прокляну.

Ее школьная латынь ободрила пришельцев. Уллус облизал губы.

— Скоро ты почувствуешь себя по-другому, — сказал он. — Мы с мальчиками знаем, как надо обламывать молодую кобылку.

Эвирион выхватил меч.

— Я моряк Иса, — заявил он. — А вы, говорите, из Аудиарны? Это морской порт. Вы понимаете, что я имею в виду. Только подойдите, и я убью вас.

На радостях Уллус даже не разозлился. Топор его рассек воздух.

— Я вашего брата знаю! Вернее, знал, пока Бог не покарал вас за ваши грехи и гордыню. Священник давно говорил, что это случится. Вот вы знаете, каково всю жизнь быть бедным, чернорабочим, докером, бегать на посылках, работать, пока не свалишься, есть пищу, от которой свиньи отказываются, а заработки… шиш? А уж про кнут и говорить нечего! А ваши корабли тем временем идут себе мимо, а на палубе вы, в золоте и шелках. Хорошо, теперь с этим покончено, парень. Те, кто был наверху, опустились на дно, и наоборот. Согласно учению Христа, требуем свою долю. Ну-ка, опусти клинок и спускайся к нам, только медленно. Веди себя хорошо. Понял?

Эвирион понял. Так они его не отпустят. Они знали, что он может схватить мулов и удрать вместе с добычей. Так что в лучшем случае они его свяжут, выместят на нем свою злобу и уйдут. Но скорее всего, для собственной безопасности, перережут горло и бросят на прокорм угрям. А что до Ниметы…

Драться он умел. С любым из них он легко бы справился. Но их было четверо, и у двоих было серьезное оружие. В груди у него запричитала сорванная струна. Он стал инструментом, на котором играла Белисама в образе Дикой Охотницы.

Эвирион склонился к девушке. Взгляд у нее был отрешенный. Лицо мокрое. Туман не мог бы так увлажнить его. Он слышал ее прерывистое дыхание.

— Послушай, — прошептал он ей на языке Иса, — я сейчас нападу на них. Ты беги налево. Спрячься в развалинах. Когда стемнеет, иди в горы. Ты меня слышишь?

Он мог бы с тем же успехом разговаривать с попавшим в ловушку зайчиком.

— Ты мне не сможешь помочь, — сказал он. — Иди домой. Расскажи им, что случилось. Попробуй околдовать их, если можешь. Помни меня, Нимета. Иди.

— Ну, ты идешь, или нам тебя привести? — заорал один из бандитов.

— Проще всего запустить в него камнем, — громко сказал Уллус.

— Йа-а-а! — заорал Эвирион и бросился вниз.

Увидел открывшиеся в удивлении рты. Ударил мечом.

Топор Уллуса встретил меч в воздухе и отвел в сторону. Эвирион еле удержал его в руке. На плечо обрушилась дубинка. Этот удар развернул его. Шатаясь, он прошел по инерции несколько ярдов. Потом, пригнувшись, повернулся к противникам.

Трое бандитов, оскалившись, испускали проклятия. Он увидел, как с верхней ступеньки метнулась в сторону Нимета. «Ну вот, — сказал ему внутренний голос, — так-то лучше. Надо продержаться две-три минуты, пока она не будет в безопасности».

Бандит с копьем нацелил свое оружие и бросил. Копье описало длинную дугу и приземлилось у нее в ногах. Нимета споткнулась о древко и покатилась по ступенькам, лишь мелькали ее длинные ноги и волосы. Скатившись вниз, попыталась подняться. Бандит подскочил к ней. Обхватил руками. Она закричала, а он оглушительно захохотал.

— Хорошая работа, Тимбро! — проревел Уллус. — Прибереги ее и для нас! — Он повернулся к Эвириону. Бандит с алебардой и бандит с дубинкой замялись. — Эй, короткохвостые! Живее! Займитесь им, а я зайду сзади.

Мужчины осмелели. Эвириону показалось, что на лицах их написано удовольствие. Уллус так и сиял. У него не было причины скрывать свои планы. Все было ясно и понятно.

Принять бой означало бессмысленную смерть. Копьеносец уже занялся Ниметой. Она сопротивлялась. Он ударил ее кулаком в челюсть. Теперь она только тихо стонала, движения ослабли. Путь к ней преграждали остальные бандиты.

Эвирион сунул меч в ножны, развернулся и побежал.

Какое-то время он слышал крики и топот за спиной. Потом все стихло. Он был один. В скорости равняться с ним они не могли. К тому же он хорошо знал родные места. Он шел зигзагами, поднимался наверх, нырял вниз и выбирался из огромных завалов до тех пор, пока не понял, что погоня закончилась. Все же продолжал бежать. И сам не знал, почему. Казалось, его тянуло к себе море.

Здесь, во время отлива, камни видели только небо. Их облепили раковины, обмотали зеленые водоросли. Ноги с них то и дело соскальзывали. Глазам представали странные существа, плававшие в лужах. Туман вихрился, становился гуще и холоднее. За этим непроницаемым покрывалом все громче выли, свистели, плескались, чмокали волны. Эвирион подошел к ним вплотную.

В этой влажной темноте он видел лишь смутные очертания. Перед ним была глыба, свалившаяся на более мелкие камни. Оказалось, это грубо высеченные блоки обрушившегося здания и плиты дорожного покрытия в форме мегалита. Он, стало быть, пришел к менгирам. Ис хранил здесь реликвию, возраст которой превышал возраст города. Как, неужели этот первый и последний символ почитания предков тоже разрушен? Или это знак судьбы, которая была предсказана еще при основании города?