Последнее желание - Сергей Волков Страница 37

– А что потом? Вы за белых были, да? – припомнив историю России, поинтересовался Митя, искоса глядя на совсем уже не страшного, а в чем-то даже и жалкого графа.

Тот усмехнулся странной, кособокой улыбкой:

– Нет, сударь… Участвовать в братоубийстве – это вы увольте. Идей большевиков я не разделял, но и методы, которыми действовали их, так сказать, оппоненты, мне тоже не были близки.

– Как же вы жили все это время? – Митя задал этот вопрос, уже догадываясь об ответе, – мол, сидел тут, книжки читал, размышлял – и ошибся…

Граф вновь усмехнулся, потер сухие ладони:

– О, сударь, это увлекательнейшая история – бытие графа Федора Анатольевича Торлецкого в двадцатом веке!

Верный своему увлечению эзотеризмом, я решил во что бы то ни стало разгадать тайну артефактуса, привезенного нами из Океаниды, дабы вновь загадать желание и исправить мою ошибку. Я поместил саркофаг в дубовый ящик, устроил в этой комнате нечто вроде мемориала и отправился в путь…

Митя кашлянул, кивнул на ящик:

– А можно посмотреть?..

– О, конечно, конечно! – граф смахнул с крышки пыль, скрипнули петли… Митя шагнул вперед и удивленно ахнул – вот он, загадочный артефактус!..

Во-первых, он мало походил на гроб. Вытянутый, метра полтора в длину, весь округлый, покрытый изящной резьбой, саркофаг больше всего напоминал какой-то волшебный ларец, хранящий в себе сказочные сокровища.

Во-вторых, Митю поразило, что артефактус выглядел очень современно, даже ново. Тускло блестела не тронутая временем полированная платина, словно бы мастер, создавший это чудо, только вчера закончил свою работу.

Грифоны, драконы, змеи и ящерицы, переплетенные с цветами и листьями растений, сплошным ковром покрывали поверхность саркофага и были сделаны так искусно, что казались живыми.

«Это… Это вот как будто эльфы делали!» – с восторгом подумал Митя, а вслух спросил:

– А вы… вы узнали, кто там… Ну, внутри? Олоси или Олосо?

Граф наклонился над ящиком, погладил коричневой рукой резьбу, помолчал…

– Видите ли, сударь… Долгие годы бился я над загадкой саркофага и ныне могу лишь сказать, что, скорее всего, никаких Олоси и Олосо не было… Да-с… Этот предмет… Говоря языком вашего времени, это – некий генератор, выполняющий желания. Что-то, запечатленное в легенде как ужасный монстр, угрожало древним жителям Нан-матоли, и артефактус исполнил их желание, устранив угрозу.

Когда возмущенные туземцы пытались напасть на наш экипаж, извлеченный из Священного колодца саркофаг выполнил желание кого-то из моих спутников.

А затем… Затем он выполнил мое желание…

Граф сбился, сухо кашлянул и продолжил:

– Я установил следующее: артефактус действует только, так сказать, «в сухом» состоянии. Залитый морской водой, он словно бы спит. Происхождение его мне не ясно, тут я выдвигал различные гипотезы, даже одно время думал, что это – изделие инопланетных обитателей. И наконец: он сам выбирает, чьи желания исполнять. В этот момент из отверстий, вот этих, по бокам, выходит белый не то дым, не то пар, образующий фигуру, подобную человеческой, видимо, своеобразный портрет того, чье желание исполняется в данный момент…

Митя отошел от ящика с артефактусом, и вдруг поймал себя на мысли, что совершенно успокоился.

– А где вы путешествовали? – спросил он у графа, погрузившегося в размышления.

Вздрогнув, Торлецкий бережно закрыл крышку ящика, повернулся к Мите:

– Я, без преувеличения, объездил весь свет! В поисках ответов на терзавшие меня вопросы я побывал и у тибетских лам, и у старцев в уединенных скитах, затерянных в сибирских горах… Америка, Азия, Африка… Сотни встреч, сотни бесед, сотни вопросов – и ни одного ответа!

И повсюду за мной, словно злой рок, катилась волна ужасных событий, вызванных катастрофой, случившейся с нашим Отечеством.

Войны, революции, мятежи… Это жуткое оружие, которое люди принялись изобретать с увлеченностью маньяков, помешанных на смертоубийстве… Смерть шла за мной по пятам! Она собирала обильную жатву, но никогда не приходила ко мне. Это ужасно!

В трескучие морозы зимы сорок первого года, когда бронированные армады германцев стояли в двадцати верстах от Москвы, я вступил в ополчение, дабы с честью отдать Родине свой главный долг. И что же?! Из нашей дивизии в живых осталось менее сотни человек – все израненные, изможденные, а на вашем покорном слуге не было ни единой царапины!

Потом была Победа сорок пятого, и я, отслужив Отечеству, вновь пустился в странствия, и вновь там, где я оказывался, гремели выстрелы и лилась кровь. То, что вы, пардон, ваши родители и их современники называли освободительными движениями… Туземцы, вооруженные автоматическим оружием, артиллерией и авиацией, – это кошмар, который и не снился художникам-баталистам. Сударь, вы видели полотно Верещагина «Апофеоз войны»?

Митя кивнул. В прошлом году их класс водили в Третьяковку, и он хорошо запомнил эту жуткую картину – гора черепов и черные вороны в зловещем небе…

– Так вот! – продолжил граф с непонятным оживлением. – Нечто подобное мне довелось лицезреть в реальности.

Со временем я понял всю тщетность моих исканий. Кроме того, несмотря на бессмертие, тело мое менялось – иссушились кожные покровы, в зубах, ногтях и белках глаз накопился фосфор, который светится в темноте…

Торлецкий замолчал, запахнул полы халата, повернулся к Мите:

– Впрочем, довольно обо мне! Расскажите лучше, кто вы и как сюда попали. У меня в последние годы – пост-пе-рес-тро-еч-ный период, да? – было мало собеседников…

Мите вдруг стало стыдно. Вон граф все о себе рассказал, да такое, чего вообще никому не говорят, а он даже не представился…

Выпрямившись, Митя сказал:

– Н у, это… Меня зовут…

От этого детского лепета стало еще стыднее. «Да что я, как первоклассник!» – разозлился на себя Митя и громко отчеканил:

– Дмитрий Карлович Филиппов! Ученик восьмого класса.

И, подобно графу, сопроводил свои слова резким кивком головы, мол, честь имею.

– О, так вы – гимназист! – улыбнулся граф и тут же поправился. – Я хотел сказать: школьник… А как вам удалось отыскать вход в мои подземелья? Не клад ли, часом, вы искали?

– Нет, что вы… Я… Цветок вот… – Митя вновь начал мямлить и вдруг понял – сейчас он расскажет бессмертному графу все: и про Теплякову, и про Мишгана, и про венерин башмачок…

…Когда Митя замолчал, граф, на протяжении всего рассказа хмуривший брови, топнул ногой:

– Ну, это возмутительно! Я считал себя в курсе происходящего, но не мог и вообразить, что в современных гимназиях… школах… процветает настоящий бандитизм. Безобразие! Что же ваши педагоги? Попечители? Куда смотрят инспекторы из Министерства образования?