Смертельный танец - Лорел Гамильтон Страница 36

Я снова подмазала губы и положила помаду в сумочку. Она была слишком мала даже для «файрстара». Был у меня «дерринджер», но он имеет смысл только при стрельбе почти в упор. Профессиональный убийца вряд ли даст мне шанс подойти так близко. Решение предложил Эдуард. Он одолжил мне «сикамп», полуавтоматический, тридцать второго калибра. Он почти того же размера, что и маленький двадцатипятикалиберный, только чуть шире моей руки, а рука у меня маленькая. Я захотела иметь такой, Эдуард сообщил, что ему пришлось ждать этого пистолета почти год – он был сделан на заказ, а то бы он мне его подарил. Ладно, закажу себе такой сама – если останусь в живых. А если нет, вообще уже ничего заказывать не буду.

Я заставила себя об этом не думать, сосредоточилась на одевании, укладывании пистолета на место, Ричарде, на чем угодно, только не на том, что собираюсь быть живцом в ловле убийцы, достаточно квалифицированного, чтобы зарабатывать по полмиллиона за раз. И я должна была довериться Эдуарду, чтобы остаться в живых. Потому что Эдуард остановил бы лимузин и стрелял бы лишь тогда, когда убедился бы, что это именно я, а большинство других так делать не станут. Профессионалы предпочитают работать с приличного и безопасного расстояния. Снайперская винтовка берет за несколько ярдов или даже миль, и тут ни я, ни даже Эдуард ничего не могли поделать. О взрывчатых веществах я не знала ничего и насчет бомб должна была полностью довериться Эдуарду. Я вручала свою жизнь Эдуарду, доверялась ему, как никому и никогда, и это уже было страшновато.

Я снова проверила сумочку: удостоверение, помада, деньги, пистолет. Обычно я еще прихватывала с собой расческу, но для нее не было места. Проживу один вечер с растрепанными волосами.

При этой мысли я последний раз проверила в зеркале прическу и пригладила волосы. Надо признать, выглядели они великолепно. Они украшают меня более всего, и с ними даже Ронни мало что может сделать. Вьются они от природы. Я даже сегодня просто плеснула на них лак после душа и дала высохнуть. Однажды в Калифорнии одна женщина очень на меня рассердилась, когда я не сказала ей, где мне завивают волосы. Так и не поверила, что они вьются сами.

Сумку я перекинула через плечо, так что тонкая лямка пролегла через грудь. Она сливалась с чернотой платья и почти не была заметна, но сумочка держалась на ребрах, чуть ниже, чем наплечная кобура. Я несколько раз попробовала выхватить пистолет, и получилось неплохо. Не так хорошо, как из кобуры, но кобура – это все-таки кобура. Накинув жакет, я посмотрела на себя в зеркало надцатый уже раз. Не было видно ни ножей, ни пистолета. Отлично. Последним я надела крест и проверила, хорошо ли он скрыт платьем, потом чуть прикрыла его маскировочной лентой. Таким образом, я оставляла при себе крест, но он не вываливался из платья и не светил на Жан-Клода. Потом я снова схватила щетку для волос и положила, не воспользовавшись.

Я что-то застревала. Не то чтобы я боялась убийцы, нет, я боялась минуты, когда сегодня ночью встретятся Жан-Клод и Ричард. Я не знала, как они друг на друга отреагируют, а настроения участвовать в конфликте эмоций у меня не было. Оно вообще у меня редко бывает.

Глубоко вдохнув, я пошла к двери, Ричард за мной. Это был его дом, и я не могла попросить его спрятаться в спальне.

Жан-Клод стоял возле телевизора, разглядывая полки с кассетами, будто читая заглавия. Он был высок и строен, хотя и не так строен, как Ричард. Одет он был в черные брюки и черный короткий пиджак до талии, почти как мой собственный. На ногах у него были высокие кожаные сапоги, и голенища удерживались серебряными пряжками. Черные волосы рассыпались по плечам и были длиннее, чем когда мы познакомились.

Он, наконец, повернулся, будто раньше не знал, что мы стоим у него за спиной. Я невольно ахнула. Сорочка у него была красная – чисто алый цвет, пылающий из-под раскрытого пиджака. Воротник у нее был высокий, закрепленный тремя антикварными агатовыми пуговицами. Ниже воротника сорочка была раскрыта, и виднелся большой овал кожи. Шрам крестообразного ожога был выставлен в красной овальной раме будто на обозрение. Участок голой кожи кончался над самыми брюками, где сорочка была в них заправлена.

Ткань сорочки на бледной коже смотрелась великолепно, и эти черные волнистые волосы, эти глаза цвета полночного неба...

Шикарно, просто сногсшибательно.

Вы всегда точно выбираете слова, ma petite, – улыбнулся он, скользнул по ковру в этих мягких сапогах, и я поймала себя на том, что хочу, чтобы он снял пиджак. Хотелось посмотреть, как эти черные полосы рассыплются по сорочке, черное на красном. Я знала, что это будет восхитительно.

Ричард встал сзади. Он не касался меня, но я чувствовала, что он там, – это теплое и недовольное присутствие у меня за спиной. Жан-Клод смотрелся рекламной картинкой «Эротические сны, инкорпорейтед». Тут любую ревность можно понять.

Жан-Клод встал передо мной так близко, что можно было бы дотронуться. Я стояла между ними двумя, и символичность этой мизансцены никто из нас не пропустил.

А где Эдуард? – удалось спросить мне, и мой голос прозвучал почти нормально. Молодец я.

Он проверяет автомобиль. Насколько я понимаю, ищет зажигательные средства, – чуть улыбнулся Жан-Клод.

У меня свело живот. Кто-то действительно хочет моей смерти сегодня в полночь. Эдуард ищет бомбы в машине. Даже мне это не казалось до конца реальным.

Что с вами, ma petite? – спросил Жан-Клод, беря меня за руку. – У вас рука холодная.

Интересная претензия с твоей стороны, – заметил Ричард.

Жан-Клод поглядел на Ричарда поверх моего плеча.

Не претензия, а наблюдение.

Рука у него была теплая, и я знала, что это тепло у кого-то украдено. Да, конечно, у желающего поделиться. Охочих доноров для Мастера города всегда предостаточно. И все равно он – труп-кровосос, какой бы он ни был красивый. Но сейчас, глядя на него, я поняла, что каким-то изгибом сознания уже в это не верю. Или мне уже все равно. Черт бы побрал.

Он медленно поднес мою руку к губам, глядя не на меня, а на Ричарда. Я отняла руку, и он поглядел на меня.

Если хотите поцеловать мне руку – пожалуйста, но не надо делать это лишь для того, чтобы позлить Ричарда.

Примите мои извинения, ma petite. Вы абсолютно правы. – Он поглядел поверх меня на Ричарда. – И вы примите мои извинения, мсье Зееман. Мы все в несколько... щекотливой ситуации. Было бы легкомысленно усугублять ее ребячеством.

Мне не надо было смотреть в лицо Ричарда, чтобы знать, что он хмурится.

Вошел Эдуард и разрядил обстановку. Можно было заткнуться и уехать – я надеюсь.

Машина чиста, – сказал он.

Приятно слышать, – ответила я.

Эдуард оделся для вечера. Черное кожаное пальто до лодыжек будто жило своей жизнью, когда он двигался, и обвисало тяжестью в неожиданных местах. Эдуард показал мне кое-какие из своих игрушек, рассованных там и сям. Я знала, что в стоячем воротнике его рубашки скрыта гаррота. Это уже было чуть слишком даже для меня.