Мы - истребители - Владимир Поселягин Страница 36

Подобную возможность мы уже обговаривали с командованием полка, так что кодовое слово я фрицам сказал — более чем уверен, они слушают эфир.

Оставалась только одна проблема. На моем «ястребке» были нанесены обозначения. В принципе я был против, но командование настояло. Не Стриж, он согласился с моими доводами, а отдел пропаганды ВВС. Так что на борту моего истребителя были нанесены звезды по количеству сбитых и художественно нарисованы две Золотые Звезды. Реклама, мля! Ну никакой секретности!

Поэтому, одновременно командуя ведомым — его неопытность бросалась в глаза, и приходилось немного подправлять, — я с нижней позиции атаковал второй «мессер», который испуганно дернулся, когда рядом сбили ведущего — Степка своего первого свалил.

Капитан Ермолов был опытным летчиком. Впервые он поднялся в небо в мае тридцать пятого. Сперва истребительная авиация, а потом, после Испании, по настоятельной просьбе командования — бомбардировочная. Дослужился до майора, командовал полком, но, заподозренный в троцкизме, был понижен в звании. Он не обижался: могло быть хуже, как с командиром его дивизии — пропал, и ни слуху ни духу. А он с начала войны даже до капитана дорос. С лейтенантов-то. Сейчас — комэск в сто пятом бомбардировочном.

Приказ на вылет пришел сверху внезапно. После того как ушел на переформирование и переподготовку соседний истребительный полк, стало совсем тяжко — за две недели потеряли одиннадцать машин. Поэтому последние три дня их освободили от полетов, чтобы пришли в себя. У командира полка был брат, служил в штабе ВВС фронта, так что он смог протолкнуть решение отправить полк на переформирование. Ермолов был не против, даже за, но этот сегодняшний приказ — разбомбить крупный артиллерийский склад, обнаруженный фронтовой разведкой…

Слетали, разбомбили. По какой-то случайности за все время полета не повстречался ни один немец. Верить в везение капитан перестал с тридцать девятого, поэтому приказал усилить наблюдение.

«Мессеры» они обнаружили, уже когда пересекли линию фронта. Мысленно поблагодарив американцев за такие прекрасные рации, Ермолов приказал сомкнуть строй и приготовиться к бою. Радовало одно — над своей территорией. Если что, прыгать не в объятия противника.

Машинально пощупав плотный пакет в большом кармане на груди, он вспомнил, как тяжело проходили эти средства спасения экипажей через политруков. Они обвиняли летчиков в трусости, предательстве, пока не пришел приказ сверху. Это сразу заткнуло им рты, а то не понимали, зачем это летчику средства спасения? Он что, погибать в бою не собирается? Были такие среди политсостава, были, но не сказать, что много.

В пакете были медицинские препараты, бинт, еда, компас. В общем, все, чтобы сбитый мог справиться с ситуацией, оказавшись на территории противника. Причем серьезно помогало: экипаж старшины Леонова смог выйти к своим. Потом они долго вспоминали старшего лейтенанта из «выживальщиков», что учил их пользоваться всеми средствами, ориентированию и выживанию на враждебной территории…

Ермолов передернулся, вспоминая рассказ сослуживцев, как они выбирались в тридцатиградусный мороз по лесам к своим.

Вообще-то в такие морозы никто не летал, сегодня потеплело, всего двадцать, но и сейчас через щели хорошо задувало, студя кабину.

А вот немцы сопровождали их, не нападая.

— Готовятся су…и. Позицию удобную выбирают. Сейчас поднимутся повыше и атакуют, — сказал штурман, пристально следя за гитлеровцами.

— Позиция у них хорошая. Хотели бы напасть, давно бы уже напали, выжидают чего-то, — ответил Ермолов.

— Пугают?

— Угу. Наверняка. У нас так же в Испании было…

— Атакую-ю-ют! — закричал штурман, прерывая командира.

Первую атаку они отбили. Чудом, но смогли, только машина лейтенанта Иванова стала отставать, дымя поврежденным мотором.

Вообще-то они должны были лететь с прикрытием — Ермолов знал, что пришел новый полк, — но сколько ни звонили в штаб фронта, прикрытие им так и не дали.

— Су…и-и! На! На-на-на! — орал штурман, перекрывая треск пулемета.

И тут случилось странное: один «мессер» вдруг взорвался, второй, лишившись крыла, закувыркался вниз. Мимо строя бомбардировщиков промелькнули две стремительные тени.

— Что за черт? — удивленно проорал штурман.

Ермолов, отдавая приказ еще больше сплотить строй, с нарастающим изумлением наблюдал за работой двух истребителей со странными, незнакомыми хищными силуэтами.

«Видимо, это из соседнего полка, откуда комиссар прилетал. Новейшие машины!» — понял капитан, во все глаза наблюдая за дальнейшим боем.

Истребители бились не парой, а по отдельности, видимо, им так было выгодно. Почти сразу они, выйдя из пике, снизу атаковали растерянных немцев. Еще один огненный комок полетел вниз…

В манере пилотирования у обоих спасителей была некоторая однотипность. Манёвры или резко-внезапные, или легкие порхающие.

Завязалась круговерть воздушного боя. На этот раз советские истребители — Ермолов рассмотрел красные звезды на хвосте одного из них — бились парой, время от времени меняясь местами. Капитан пристально наблюдал за боем — ему еще не приходилось видеть ничего подобного, поэтому он смотрел во все глаза, изредка отвлекаясь на управление самолётом и командование группой.

— Артем, попробуй связаться с ними, — велел он радисту.

— Уже. Обматерили, велели не мешать, — сразу отозвался тот.

Бой все удалялся и удалялся от строя бомбардировщиков, но пока все отчетливо было видно. Вот вниз полетел пятый бесформенный комок в россыпи обломков, от него отделилась человеческая фигурка, и открылся парашют. Три оставшиеся машины — издалека не было заметно, кто именно — рванули сторону линии фронта. Один явно уходил, два его преследовали — победа была за нашими.

Проводив взглядом — насколько позволял фонарь из кабины — скрывшиеся точки, Ермолов пробормотал:

— Мля, что ж за часть к нам пришла?

Ответы остальных экипажей, услышавших вопрос капитана, были только недоуменно-восхищенные.

При подлете к аэродрому Ермолова отвлек возглас штурмана.

— Что?

— Слева!

Посмотрев в указанную сторону, капитан вздрогнул: в десяти метрах от них висел истребитель в белом камуфляже. Больше всего привлекали внимание не нарисованные на нем звездочки сбитых, а две звезды Героя. Смутные подозрения получили подтверждение, теперь лётчики знали, кто спас их.

Последний ганс оказался упорным донельзя. Прижимаясь к земле, он уходил к своим, дергаясь из стороны в сторону, уворачиваясь от пушечных снарядов, поднимающих фонтаны снега в местах попаданий.

— Степка, потренируйся пока, — скомандовал я ведомому. Пусть упражняется, пока есть такая возможность. Сам же, заняв его место, следил за обстановкой вокруг да комментариями помогал Степану. — Да бери на опережение, он сам влетит в очередь! — О том, что опытный фриц дважды увернулся от моих огневых завес, скромно умолчал.