Полный котелок патронов - Александр Зорич Страница 36

Взревев моторами, «Зодиаки» один за другим ринулись к створу технологического канала.

Он был облицован огромными бетонными плитами — страховидными, обросшими по кромке воды зеленой тиной. Кое-где плиты уже полностью выкрошились. Теперь из этих выбоин к воде тянулись многометровые скрюченные пальцы мутировавших растений.

Из-за разбушевавшегося ненастья видимость упала до ста метров. Борхес включил на головном катере мощную фару белого света, сноп которого буквально разрубал туман напополам. К слову, скорость головной катер имел совсем небольшую — дай бог километров двадцать в час.

— А рыбалка здесь, наверное, хорошая, — некстати заметил сержант Степняк, сидевший за рулем моего катера.

— Да, сомы здесь попадаются трехметровые, — согласился я. — Одна сталкерша поймала такого сома, съела кусочек и мутировала в русалку.

— Че, серьезно? — изумился Степняк.

— Абсолютно серьезно, — держался своей версии я. — Ее даже в программе «Очевидное — невероятное» показывали.

В наушниках раздалось несколько одобрительных смешков — всем хотелось разрядить напряженность нашей ситуации скабрезным ржанием.

Идущий впереди «Зодиак» Борхеса вошел в технологический канал, зачем-то прижимаясь почти вплотную к плитам левого его края.

— Борхес, ты прокомментируй! — попросил я. — Там справа какая-то засада, что ли?

— Да нет, про засаду я бы сказал.

— А чего виляешь тогда?

— Стараюсь держаться подальше от энергоблоков. Первого со Вторым, имею в виду. Даже если это «подальше» ровно на пятнадцать метров.

Я бросил тревожный взгляд на «Двойку», чье присутствие ощущалось где-то впереди. Даже смутных очертаний здания за туманом и дождем видно не было. Только пробивалось сквозь мглу недоброе рубиновое сияние.

Кстати, уже потом, когда все кончилось, Тополь рассказывал мне, что когда его моторная лодка проходила мимо «Двойки», Капсюль, задремавший было в корзине, проснулся и устроил такое соло без ансамбля, что даже самые собаколюбивые интересовались, а не утопить ли эту истеричную My-My от греха подальше…

Отважный экипаж вертолета Ми-26 со спецгенератором, выполняя просьбу майора, шел над нами, защищая наши бесценные тушки от миллионовольтных разрядов.

Борхес и тут оказался совершенно прав — без вертолета нас всех перебили бы.

Но и вертолет, увы, не был панацеей.

Не скажу насчет динамического гравиконцентрата (чего не было — того не было!), но какое-то аномальное воздействие со стороны ЧАЭС, конечно, против нас было направлено. Когда мы прошли метров сто от створа канала, успокаивающий рокот турбин нашего винтокрылого ангела-хранителя вдруг изменил тональность и стал дребезжащим шелестом.

Я поднял глаза вверх и увидел, что по хвостовой балке вертолета растекается потусторонне-зеленое, с оранжевой искрой, свечение.

— Борхес! — выкрикнул я в рацию. — Быстро увеличивай скорость до максимума и ищи нам укрытие! Вертолет долго не продержится!

Как оказалось, паниковал я не зря. Свечение превратилось вдруг в непроницаемую пелену, которая делалась все плотнее, материальнее, и наконец… прорвалась во все стороны мощным взрывом!

В воду посыпались горящие обломки, бывшие только что корпусом и начинкой вертолета.

Наши катера не задело лишь благодаря тому, что за время, пока вертолет пожирала таинственная аномалия, мы успели проскочить вперед.

— Спасибо тебе, безымянный пилот, — тихо сказал я. — Благодаря тебе мы прожили лишние девять минут.

Чтобы прожить десятую, нам потребовалась вся наша прыть.

В отличие от многих других мест в Зоне ЧАЭС я знаю не очень хорошо. И не думаю, что кто-то кроме «монолитовцев» может похвастаться обратным. Однако даже моих скромных познаний хватало, чтобы иметь общие представления о промзоне, тянущейся по южному берегу технологического канала.

Я знал, что в лучшие годы Чернобыльской АЭС где-то там находилось весьма продвинутое предприятие по утилизации отработанных ТВЭЛов — тепловыделяющих элементов с ураном-235.

Другой вопрос — что там находится сейчас? Этого я, конечно, знать не мог. Думаю, не знал ответа и Борхес.

Однако выбора у нас не было. Либо мы спрячемся под одним из уцелевших сводов предприятия по утилизации, либо молнии отыщут нас…

В общем, мы бежали со всех ног — я физически чувствовал, как над нашими головами сгущается электричество.

Последний боец — а это был рядовой Ухов — уже заносил ногу над поросшими травой бетонными ступеньками, ведущими в разгромленный цех, когда грянул разряд.

Никто из нас не видел, как голубая молния превратила Ухова в горстку седого праха. Не почувствовал запаха. Не услышал его крика. Но страшно нам было так, будто мы все это видели, чувствовали, слышали.

— Ну хоть мучился совсем недолго, — сказал Борхес. Как по мне, так довольно цинично.

Однако и после этой жертвы Зона не спешила отпускать нас с миром.

Молнии с невероятной быстротой, одна за другой, били в перекрытие цеха. Казалось, будто мы попали под беглый огонь дивизиона гаубиц Д-30.

Обветшавший бетон брызнул шрапнелью, обдавая нас килограммовыми обломками.

Все мысли у меня были как у настоящего солдата на войне. Зарыться в землю, да с головой. А лучше — найти блиндаж в пять накатов и забиться в самый-самый дальний угол.

Так что, наплевав на протестующие вопли счетчиков Гейгера, все мы, как школьники, гурьбой, бросились за Борхесом, который полез по скоб-трапу вниз, в какой-то технологический резервуар.

Не удивлюсь, если в нем некогда выделяли химическими реакциями уран из ТВЭЛов. У коммунистов все было устроено так, чтобы ни капельки драгоценного народного добра не пропадало.

И вот только там, где-то в недрах этой адской машины, насквозь прокопченной жесткими гамма-лучами, быстрыми нейтронами и прочей нереальной дрянью, под свинцовой плитой толщиной в метр, мы почувствовали себя в безопасности.

— Нефиговая берложка для одинокого бюрера, — оценил местечко Тополь. — Будь я бюрер…

— Типун тебе на язык, Костя, — прошипел я.