За други своя - Мария Круз Страница 35

— Что за чёрт! — нахмурился лейтенант.

— Что случилось? — с неменьшей озабоченностью в голосе спросил я.

— Радиосвязь… — показал он на серые блоки рации.

Мои руки уже сжали рукоятку ПСС, потянули пистолет из брючного кармана. Из кобуры или подсумка доставать слишком заметно было бы: характерное движение — любой военный насторожится, а просто из бокового кармана очень не по-военному. Пистолет извлечён, но я телом закрываю его от лейтенанта.

— Дворжак, мне не нравится это, — подбавил я ещё нервов в голос. — Проверьте телефон.

Я говорил это ему и заодно в прижатый к горлу микрофон, для Раулито, который после этих слов начал считать до десяти и откинул крышку над красной кнопкой, над которой сверху была проставлена единица.

Дворжак потянулся к телефонному аппарату аж с четырьмя разноцветными трубками и множеством лампочек, стоявшему слева от него, вынужденно повернувшись ко мне затылком. И этого было достаточно. Я поднял ПСС, прицелился ему в затылок и нажал спуск. Щёлк!

Пистолет слегка трепыхнулся в руке, стальная пуля патрона СП-4 пробила череп и углубилась в мозг, убитый начал заваливаться в сторону на вращающемся стуле. Я придержал его левой рукой, ухватив за шиворот, навёл ПСС в голову спавшего на столе и зашевелившегося было контролёра, и вновь дважды потянул спусковой крючок. Щёлк-щёлк. Две пули пробили череп, я даже услышал звук их ударов в кость, и убитый просто перестал шевелиться, оставшись в той же позе, в которой спал. Как будто ничего и не изменилось — только два ручейка крови, смешиваясь в волосах, стекали на скрещённые руки и столешницу.

В этот момент я услышал отдалённый взрыв, и на четырёхтрубочном телефоне погасли несколько лампочек, а в коридоре отключился свет. Именно этот взрыв должен был заставить повернуть головы патрульных в машинах, и сейчас их начали убивать окружившие их переодетые егеря, стреляя в затылки пулемётчиков и прямо через их люки забрасывая РГН в машины. Машины-то бронированные, ни осколочка не вырвется наружу, всем, кто внутри, — хана сразу.

Ещё этот взрыв заставил контролёра в холле повернуть голову, и он получил пулю в затылок из пистолета с глушителем от Луиса. И этот же взрыв послужил сигналом для Дмитрия, стоящего прямо в дверях в дальнем конце коридора и целящегося в открытую дверь караулки из «шмеля». Я знал об этом, поэтому заткнул уши ладонями, открыл рот и присел за массивной стойкой с аппаратурой. Грохнул тяжкий выстрел, и через доли секунды донёсся страшный, словно кувалдой по всему мирозданию, взрыв за стеной. Посыпались лампы дневного света с потолка, штукатурка со стен, погасли все до единого мониторы камер слежения.

Снаряд из РПО-А по мощности взрыва равен фугасному из танковой пушки, только он ещё и термобарический. Сначала из разорвавшегося снаряда по помещению разлетается облако аэрозольного взрывчатого вещества, а потом оно детонирует. Температура в области взрыва подскакивает до трёх тысяч градусов, а давление зашкаливает все мыслимые пределы. Уцелевшие при таких взрывах бывают, но редко, и всегда — при взрывах на открытой местности, не в помещении. Капитальная бетонная стена между мной и караулкой устояла, но кто мог уцелеть там, куда угодил снаряд, — не знаю. Никто, скорей всего.

Я знал, что в этот момент егерские снайперы с «винторезами» прямо из дверного проёма «сессны» расстреливают часового возле вертолётов, а патрульные вездеходы уже, скорее всего, обезлюдели. Бонита уже разнесла ретранслятор, сменила магазин и собирается вести огонь по антенне радиолокатора. Маноло и Карлос заблокировали коридоры второго этажа и готовы расстрелять всё, что попытается туда высунуться. Дмитрий отбросил пустую трубу РПО и вскинул к плечу помповый гранатомёт, придуманный специально для зачистки помещений. Я же забросил ПСС в один из подсумков, сдёрнул с плеча «девятку», откинув плечевой упор, и, взяв автомат на изготовку, вышел в коридор. Глянул в сторону караулки, махнул рукой Дмитрию — мол, «продолжаем по плану».

В караульном помещении висел серый дым, смешанный с бетонной пылью, всё было разнесено, мебель раздавлена и изломана ударной волной. Кругом были очаги маленьких пожаров, на полу вперемешку валялись топчаны, тела убитых, их оружие. На многих горела одежда, запах крови пробивался даже сквозь гарь.

Я вошёл в караулку короткими шагами, высоко поднимая носки, не опуская автомата ни на секунду. Это было помещение бодрствующей смены, за дверью — помещение отдыхающей. Применить по следующей комнате «шмель» не получится: расстояние слишком маленькое. Но ещё несколько секунд у меня есть, потому что если там люди, то им надо сообразить, что же случилось.

Я взял дверь в следующую комнату на прицел, замер. Дмитрий вскинул гранатомёт, похожий на уродливый обрез, и в дверной проём улетела первая граната — и тут же, следом, вторая. Двойной их разрыв прозвучал совсем не так впечатляюще, как я ожидал. А я в это время, опустив автомат, повисший на ремне, крест-накрест рванул кольца из двух «эфок», подскочил к двери и разом отправил их в соседнюю комнату. После чего мы отскочили оба, укрывшись за поворотом стены.

Крик, снова взрывы — и дикий вопль, словно кого-то режут пополам по живому. Дмитрий, успевший ловко втолкнуть в магазин своего оружия ещё две гранаты, вновь подскочил к двери и, даже не заглядывая в проём, трижды в него выстрелил, а затем, отшвырнув гранатомёт себе под ноги, схватился за автомат.

Новые взрывы прозвучали очередью, и опять мой прыжок, и ещё две «эфки» покатились за стену.

Там даже не орали уже: сыпалось стекло, слышались стоны, дым валил из двери, как из-под крышки кипящей кастрюли. Именно в этот дым мы пошли вдвоём, держа автоматы на уровне глаз, готовые убивать всё, что может пошевелиться.

— Входим!

Я — ведущим, Дмитрий — ведомым. Вошёл в проём, остановился, сместился влево, давая место напарнику, разбирая секторы огня. Кто-то всё же приподнялся из-за топчана — я даже не успел разглядеть кто, как вбил две пули в показавшуюся голову. Двойное попадание отбросило противника назад, на каменный пол со звонким стуком упала винтовка. Дважды ударил короткими очередями автомат Дмитрия, но это уже «контроль». Два тела на полу дёрнулись от попаданий, но больше ничего не произошло.

— Зачищай, — скомандовал я.

Я сдвигаюсь ещё дальше влево, стараясь держать всё помещение под прицелом. Дмитрий идёт вперёд, осматривая лежащих. Трупы, сплошные трупы, все в крови, на всех дымится изорванное осколками обмундирование.

Дмитрий занимает позицию в дальнем правом углу, всаживает ещё одну очередь в убитого мной и ещё в кого-то, кого я не вижу. Передо мной слева ещё три тела. Поочерёдно навожу каждому в голову красную точку коллиматорной марки, нажимаю на спуск. Пули тяжёлые, мне видно, как дёргаются головы и как на каменную плитку выплёскивается кровь после попаданий. «Контроль» благородным не выглядит, и в кино такое снимать нельзя, но по жизни он обязателен, иначе когда-нибудь схватишь пулю в спину. Будет больно и обидно. Или просто мёртво.

— Чисто, — это Дмитрий.