Глоток мрака - Лорел Гамильтон Страница 35

Я испугалась на миг, пока мы шли по коридору. Как я отыщу Дойла? Но в ответ на мою мысль запульсировал знак у меня на животе. Этот знак поначалу был живой бабочкой, но к счастью, превратился в татуировку. Если когда-нибудь я заведу личный флаг или герб, на нем непременно будет эта небольшая ночная бабочка с яркими нижними крыльями. Называется она тополевой ленточницей, а у народа – ночной возлюбленной. Она стала моим знаком, и некоторые мои стражи носят его на теле. Один из них – Дойл. Знак пульсировал, когда мы перемещались – как в игре в «холодно-горячо». Будь Дойл здоров, я просто его позвала бы, но сейчас я боялась. Если его раны опасны для жизни, то поднять его с постели и заставить идти ко мне – возможно, значило убить.

Так испытывать судьбу я не могла. Мы прошли через больницу, ведомые знаком на моем теле. Я все ждала, что кто-то закричит, показывая на нас пальцем, но все вели себя так, будто нас нет.

– Ты нас прячешь? – спросила я.

– Да.

– Мне никогда не удавалось отводить людям глаза, не погружая в транс.

– Я царь слуа, Мередит. Я могу войско в чистом поле спрятать – иначе от вида моей армии у людей, мимо которых мы идем, мозги вскипели бы.

Я глянула на вылизанный пол и увидела, что мы оставляем дорожку из капель крови. Рука, связанная с рукой Шолто, уже не болела, как будто я притерпелась, но кровь еще шла. Я видела капли отчетливо, но люди наступали на них совершенно спокойно, словно их не было.

Мы нарушили стерильность больницы. Не создаст ли наша кровь проблем? Так часто бывает с магией. Она решает задачу, но потом бывают непредвиденные последствия. Кровавый след – это не будет загрязнением?

Моя псевдотатуировка затрепетала крылышками по рубашке. Рисунок снова стал бабочкой, вмурованной в мое тело, будто вмерзшей в него ножками и тельцем, и только крылья остались бессильно биться на свободе. От этих ощущений у меня желудок сворачивался узлом – или так мне казалось. Во всяком случае, забившиеся крылья дали мне понять, что Дойл где-то наверху и нам нужно к лифту. Пульсацию расшифровывать было трудно, с крыльями стало понятней. Время у нас кончалось. В холмах я бы раздвинула материю реальности как занавес и нашла бы Дойла вмиг, но здесь реальность будет сопротивляться сильнее, пусть даже в моих жилах – и на полу на моих следах – есть человеческая кровь.

Лифт остановился на каком-то этаже – там нажали кнопку вызова, – ожидавший лифта врач не захотел войти, хотя нас он не видел. Шолто по-прежнему расчищал нам путь. Двери закрылись, и мы поехали дальше.

Новая остановка, но когда Шолто попытался выйти, бабочка так забила крыльями, словно хотела вырваться из моего тела, мне стало больно. Я втащила Шолто обратно, мы подождали, пока двери закроются. Поводив пальцем над кнопками, я нажала ту, которая вроде бы пришлась по вкусу бабочке.

Никогда еще я не прокладывала курс таким способом, к тому же в здании, набитом человеческой техникой. Бабочке здесь тоже приходилось трудно, но она – часть моего тела, а значит, неприродная среда не должна ослаблять ее магию. Приходилось верить, что вся моя магия будет здесь работать, и работать хорошо.

Лифт открылся, и бабочка потянула вперед. Я пошла туда, куда она рвалась. Ее лихорадочные движения заставили меня перейти на бег: мы были уже близко. Неужели мы бежим прямо в ловушку? Или раны Дойла вот-вот отнимут его у меня?

Шолто рысцой бежал рядом. Словно подслушав мои мысли, он сказал:

– Я могу скрывать нас от всех других фейри, пока мы не обратимся к ним напрямую.

– Я знаю только, что он в опасности, но не знаю, в какой, – сказала я.

– Я безоружен, – предупредил он.

– Наша магия здесь действует. Это не у всех фейри так.

– Рука власти, что ранила меня и Дойла, подействовала отлично.

Это верно. Но я возразила:

– Брауни всегда могли творить магию вблизи людей и их машин. Именно потому Кэйр и выбрала Ба. Чтобы здесь творить мощную магию, надо иметь кровь людей и брауни.

Меня скрутило болью. Бабочка словно вырваться пыталась вон из моей кожи. Только рука Шолто удержала меня на ногах. Я показала на дверь слева:

– Туда.

Он не спорил – только проверил, что я могу стоять самостоятельно, и взялся за дверную ручку. Гламор скрывал нас, но скрыть, что дверь открылась сама по себе, почти невозможно. Если хочешь оставаться незамеченным, приходится ждать, пока нужную тебе дверь откроет кто-нибудь другой. Но у нас не было времени: в голове у меня бился панический страх, а бабочка на животе готова была поломать себе крылья.

Врач, сестра и полицейский в углу – все дружно посмотрели на открывшуюся дверь. Я рванулась вперед, но Шолто меня удержал. Он был прав. Если мы не хотим себя выдать, надо войти потихоньку и дать двери закрыться самой. А иначе нас могут увидеть, несмотря на всю магию.

Но мне стоило всех моих сил не побежать к Дойлу через всю комнату. Он лежал на белых простынях – так неподвижно, что глаза отказывались верить. Вокруг – сплошные трубки и мониторы, в руки воткнуты иголки, приклеенные пластырем, и по трубкам в него бежали лекарства.

Я готовилась увидеть результат нападения, действие чар, но забыла главное: Дойл – создание волшебной страны. В нем нет ни капли смертной крови, ни даже крови брауни. Ничего, кроме самой древней магии фейри.