Сила меча - Дмитрий Тедеев Страница 35

Опять в наш класс повалили “экскурсии”, многим опять захотелось срочно взглянуть на меня. Как будто раньше ни разу не видели. Пацаны осторожно, с какой‑то опаской заглядывали в класс, но близко почему‑то не подходили, никто ничего мне не говорил и по плечу не хлопал. А минут через десять, перед самым звонком прибежал Сашка и рассказал, что Питона уже увезли на “скорой” в больницу. Но что бояться нечего, “шестёрки” Тайсона почему‑то “отмазали” меня от неминуемого объяснения в кабинете директрисы и прочих неприятностей. Они выдвинули совершенно нелепую версию происшедшего, что, дескать, Питон сам упал, поскользнулся, когда торопился в туалет, и при падении так ударился головой, что потерял сознание. При всей абсурдности этого объяснения директриса сделала вид, что поверила в него. Видно, она подумала, что Питон стал жертвой разборки самого Тайсона, а с Тайсоном связываться она не хотела.

На уроке алгебры Сашка шепотом продолжал рассказывать о том, как приезжала “скорая”, как приводили Питона в чувство, как его рвало. Наконец наша “классная” не выдержала.

— Пирогов! Сотников! Сколько можно болтать?! Вы же меня совсем не слушаете! А материал новый и очень непростой. Максим, немедленно пересядь к Вове Сорокину!

Светлана Васильевна пыталась казаться строгой и рассерженной. Получалось это у неё, честно говоря, неважно. Поддерживать дисциплину в классе ей было очень тяжело. Она была справедливой, незлопамятной, великолепно умела объяснять свою любимую математику, мы её крепко уважали и только поэтому держали себя в каких‑то рамках, старались не обижать её своим очень уж буйным поведением. Но особым послушанием не отличались, и мне вовсе не обязательно было на самом деле пересаживаться к Сорокину, толстому и неопрятному парню, сидеть с которым не хотел никто. Достаточно было сказать “больше не буду”. Сама Светлана Васильевна на большее явно и не рассчитывала. Поэтому она наверняка удивилась (хотя и сумела скрыть это удивление), когда я без разговоров встал, взял свои вещи и пересел. Сашка, в отличие от нашей классной, даже и не пытался скрыть своё изумление моим нелепейшим поступком, он так вытаращился на меня, что мне стало даже его жалко. Ладно, на следующей перемене объясню, в чём тут дело…

А причина была проста. С нового места мне хорошо была видна Люба, она теперь находилась наискосок впереди меня. Я давно втайне мечтал пересесть к Сорокину, но если бы я сделал это сам, начались бы неизбежные пересуды, и моя тайна могла бы открыться. А сейчас хоть какой‑то повод был, и не воспользоваться им я просто не смог удержаться. Теперь можно было почти постоянно смотреть на Любу рассеянным задумчивым взглядом, делая вид, что весь поглощён проблемами решения квадратных уравнений. Люба иногда поворачивала голову в мою сторону, и я смущённо утыкался в тетрадь. И через минуту снова смотрел и не мог насмотреться на свою тайную любовь.

На перемене я начал было объяснять причину моего бегства Сашке, но оказалось, что он уже догадался обо всём сам. Мой друг знал меня слишком хорошо, чтобы пытаться от него скрыть влюблённость. Сашка легко и охотно простил мне мою “измену”. Мы сидели с ним за одной партой с первого класса, но он не был сейчас обижен на меня, улыбался весело и понимающе.

На уроке географии я остался сидеть с Вовкой, объяснив учителю, что “так распорядилась Светлана Васильевна”. Географ был настолько ошарашен тем, что Светлана Васильевна сумела добиться подчинения себе, да ещё в такой деликатной области, как кому с кем сидеть, что даже посочувствовал мне (он знал о моей старой дружбе с Сашкой) и предложил свою помощь, взялся уговорить нашу классную “отменить своё распоряжение”. Я, разумеется, мужественно отказался, заявив, что свои проблемы привык решать сам.

В классе уважительно загудели. Народ восторгался моим самоотверженным мужеством и осуждал бедную Светлану Васильевну. Вот чёрт, потянуло меня за язык, теперь как бы у Светланы Васильевны не начались из‑за меня неприятности…

Я сидел, смотрел на Любу и думал не о географии, а о предстоящей драке. Страха по–прежнему не было, но накатила какая‑то грустная задумчивость. Если Тайсон всё‑таки меня “сделает”, что подумает Люба? Будет ли ей меня хоть немного жалко? Вспомнилась песня Барда, которую я слышал на Тарханкуте в Бухте и запомнил тогда почти сразу.

В час, когда труп мой спелый

Верный мне враг зароет,

Женщина, вспомни тело,

Тело моё живое…

Но не рыдай над трупом

Щедро и даже скупо.

Куколка вряд ли знает,

Кто из неё вылетает:

Бабочка или муха…

Будет ли, если что, вспоминать меня Люба? И кто, в самом деле, “вылетит” из меня, “если что”? И вылетит ли вообще?

Прости, что зашёл в твой сон,

Уже не приду живой,

Давай, принимай поклон!

Я – ангел–хранитель твой…

В моём челноке – дыра,

Поймал на реке таран,

Меня прострелил вчера

С испугу один болван…

Что, если и меня “с испугу” продырявит Тайсон? Ведь все уверены, что у него всегда при себе нож. Настоящий нож, а не маникюрные ножницы, которыми брал меня “на понт” Питон… Да нет, не должен. Олег говорил, что за Тайсоном ничего серьёзного на самом деле пока нет. Пока… Но ведь и в самом деле, про нож Тайсона только говорят, никто его на самом деле не видел…

Всегда, пока ты помнишь обо мне,

Любимая, любимая,

Я буду приходить к тебе во сне,

Любимая…

Будет ли, “если что”, Люба, помнить обо мне, пускать в свой сон? Если бы знать…

С тобой мы встретились, когда

На Тарханкут сошла звезда

Каникула, Каникула,

С волной на бережок легла

И радость жизни мне дала,

Ты мне да… тьфу, блин,… тебя дала, тебя дала…

Когда я позапрошлым летом на Тарханкуте слышал эту песню, то ещё не был влюблён, загадочная звезда ещё не дала мне радость моей жизни Любу. Почему же песня так волновала меня и тогда? Почему у меня, тогда ещё совсем сопляка, которому только–только исполнилось тринадцать, сжималось сердце от сладкой тоски? Что это было? Предчувствие? А может быть, не было бы той песни – и не было бы теперь этой влюблённости? Может быть, и правда “вначале было слово”?..

Вот наконец закончился шестой урок, и толпы старшеклассников повалили в глухой угол школьного двора, отгороженный мастерскими. Событие ожидалось совершенно неординарное, и всем хотелось при нём присутствовать. Ко мне относились уже не как к спятившему придурку, не как к лёгкой добыче грозного Тайсона, теперь уже, как рассказал мне Сашка, всерьёз обсуждались мои шансы не только на достойное сопротивление, но даже и на победу.

Когда в окружении “шестёрок” появился Тайсон, я с первого взгляда на него я понял, что хоть он и надломлен, но сдаваться вовсе не собирается. Он как‑то сумел собраться, настроить себя на серьёзную драку, в которой будет решена его судьба, сумел собрать остатки своего мужества