Разрушитель - Алескандер Зайцев Страница 35

Рассчитывавшего на легкую победу пирата ждало разочарование. Не так прост оказался его противник, горцы много веков конфликтуют с подгорными жителями и немало заимствовали из их боевого искусства. Тяжелая секира на легкий клинок — извечная сага под заснеженными вершинами.

Несколько быстрых выпадов сабли, не принесшие никакого эффекта, заставили корсара сменить тактику. Теперь тот пытался достать незащищенные кисти, держащие древко. Но широкое лезвие секиры надежно пресекало эти попытки. Замах абордажника, обманный уход с желанием срезать пальцы натыкается на легкий поворот запястья, и только звон стали разносится над морской гладью. Заметив неуверенность горца, тот никак не мог привыкнуть к палубе и старался как можно меньше работать ногами, пират перенес атаки в нижнюю плоскость. Это принесло начальный успех в виде широкой царапины на голени. Но, к сожалению команды, бурно поддерживающей своего, рана не опасна. Неизвестно, чем закончилась бы игра клинков, если бы подзуживаемый экипажем пират не стал торопиться. Как говорил Ларт, если ты куда-то торопишься, то просто беги, а в бою лучше не следует, покойникам спешить некуда. Очередная попытка достать колено бородача прерывается не сталью, а деревом обуха. Приседая на колено, горец перехватил тяжелый топор одной рукой, освободившаяся ладонь бьет по плоской поверхности притормозившего сабельного клинка. Всего на десяток сантиметров отлетает в сторону оружие бандита, немного, но достаточно, чтобы не успеть защитить хозяина. Медленно оседает тело на деревянный настил, заливая все вокруг алыми потоками из рассеченной груди.

Слышно даже гарканье пролетающего над тримом альбатроса, настолько тихо стало на корабле. Ну что ж, бой закончен, конфликт исчерпан! Но кто-то думает иначе… Из толпы пиратов вылетает кинутый уверенной рукой абордажный гарпун. Недоуменно взирает на вышедшее из груди зазубренное острие горец, имени которого я даже не узнал. А дальше начинается безумие. Как сошедшие с ума морские головорезы кидаются на умирающего, на свет появляются ножи и тесаки. Зачем это, тот и так мертв, но продолжает погружаться сталь в уже не дышащую грудь. Истошно свистит боцманская дудка, но это не оказывает никакого влияния на разбушевавшуюся толпу.

Отталкивая юнг, наш отряд отступает в безопасность кают-компании. Надо отдать должное нанимателям, как единственные при оружии те остаются в дверном проеме. На лицах каждого из нас написано изумление вперемешку с пробуждающейся злобой. Не то что бы переживали из-за смерти горца, не настолько были близки. Ярость поднималась от нарушения кодекса поединка, убить победителя, да еще так! Подло в спину! А потом порезать почти на лоскутки. Команда «Сарагосы» явно безумна.

— Не лезьте! — остужает особо буйные головы перевертыш. — Вы безоружны и нас перебьют как сусликов, если высунемся!

— На борт к каким тварям вы нас затащили?!

— Заказчик обещал полную лояльность экипажа! — Имперец сам изумлен, но не позволяет себе и тени сомнения в голосе. Опытный командир, подчиненные наверняка служили ему не за страх.

— Так просто в руки этим скотам я не дамся, — отламывая массивную ножку стола, озвучивает общее мнение барончик. Если выживет, далеко пойдет, бойкий.

— Надо было взять юнг в заложники! — Что ж дельный выкрик, но уже поздно.

А на палубе страсти накаляются. Все чаще пираты бросают на нас недобрые взгляды. Попытки боцмана утихомирить толпу уже давно прерваны, вон он лежит на канатной бухте оглушенный кем-то особо ретивым. Бунт на корабле? Как-то я рассчитывал добраться до материка без подобных «приключений». Но не настолько мы легкая дичь, хоть у нас и два меча на более чем дюжину. Боевой маг и перевертыш, плюс остальные без сомнения внесут посильную лепту. Наемников, конечно, перебьют, слишком велик численный перевес, но останется ли трим на плаву? В этом я сильно сомневаюсь! В собственной безопасности я был уверен, спрыгнуть за борт успею всегда. Все шло к тому, что ненависть к имперцам перевесит страх. Ох и кровавая мясорубка ожидается.

Но все завершилось не так. Тихий, на грани слышимости свист, подкрепленный волной магии. Пираты безвольными куклами всем скопом валятся на палубу. Только мышечные спазмы указывают: они в сознании и никому сейчас не до бунта, некоторых тошнит от болевых судорог. Перешагивая через агонизирующие тела, к нам шагает изысканно одетый франт. Камзол из отличного сукна, белоснежные кружева и легкая парадная шпага, стоимостью не меньше полновесного таланта.

— Капитан, — шепчет опцион.

— Кондотьеры! — легким элегантным поклоном приветствует нас главный на «Сарагосе». — Примите мои искренние извинения! Этот нарыв долго зрел, и только моя вина, — как трогательно он заламывает руки, — что дал возможности бунта зайти так далеко. Я искренне сожалею, что один из вас пострадал. — Какая «милая» формулировка расчлененного тела. — Надеюсь, это немного компенсирует ваши неудобства, — увесистый кошель переходит в руки оборотня. — Разумеется, это не все, клятвенно обещаю: зачинщики уже сегодня будут висеть на реях!

Ой, не стоит обманываться вычурности манер капитана, перед нами стоял настоящий морской волк. По праву занимающий этот пост среди своих головорезов — самый жестокий, хитрый и беспринципный. Пойти против такого могли только полные безумцы, особенно когда власть шкипера подкреплена магическим ритуалом, эффект которого наглядно демонстрировали скрюченные фигуры.

Для «сохранения лица» наш бэтлмаг немного повозмущался. Но обе стороны прекрасно понимали бесперспективность дальнейшего конфликта, привели в сознание боцмана, и тот развел нас по каютам. Я, как и многие другие, по дороге не раз пнул тех, кто был под ногами. Не люблю бесчестных скотов.

Оставшаяся неделя плавания прошла без эксцессов. Только я совсем ограничил себя с выходами за пределы каюты. Команда-то вела себя смирно, только перед глазами у меня по-прежнему всплывали их перекошенные ненавистью лица. Да и выбираться на палубу, разглядывать мерно раскаивающиеся разлагающиеся трупы, желания не было.

Высадка произошла в устье большого ручья, до гордого звания реки этому безымянному водотоку было далеко. Расставание с «Сарагосой» не сопровождалось бурными слезами и прочими проявлениями теплых чувств. Скорее, оказавшись на твердом берегу, наш отряд испытал изрядное облегчение. Находиться рядом с неадекватным экипажем трима не доставляло никакого удовольствия.

Так как солнце клонилось к закату, решили разбить лагерь прямо на песчаном берегу. Узкая полоска чистого от растительности побережья приютила нас в первую мою ночь на материке. В сумерках джунгли, живой стеной выстроившиеся вдоль кромки океана, выглядели совершенно непроходимыми.

Отряд разбился на несколько групп: кто-то сидел у костра, заводя знакомство, кто-то готовился к ночлегу, наниматели в стороне о чем-то беседовали. Я же просто наслаждался шумом накатывающихся волн, мерным мерцанием звезд, ночной прохладой тропиков. Что-то подсказывает, вот так безмятежно полежать на песочке, как давно доводилось, еще не скоро получится вновь…

— Подъем! Встаем, встаем! Завтрак уже приготовлен! — бодрые крики оборотня разносились над предрассветной стоянкой.