Тайные тропы - Виктор Дубровский Страница 35

Ну вот, папаша быстро навёл порядок в Степи. Как-то, я бы даже сказал, стремительно. Опять же я сомневаюсь, что он был один, ну невозможно объять необъятное. Значить, какая-то залётная бригада, буду исходить из этого предположения. Быстро приструнив основных вождей, Отец начал насаждать новую идеологию: грабить вредно для здоровья, здоровый труд — полезен для общества и не приводит к фатальным последствиям. Поощрялось ремёсла, земледелие и скотоводство. Желающие разжиться халявой, то есть пограбить земледельцев, уничтожались без суда и следствия, более того, уйти от возмездия не удавалось никому. Это, на мой взгляд, совершенно негуманно, можно было бы как-нибудь помягче, но не мне судить. Надо было, значит надо. Сделал ставку на Старшие Роды, как наиболее близко отвечающие его требованиям по мировоззрению, или сам их воспитал. Потом обозначил приоритеты во внутренней политике и построил Дорогу. Зачем степнякам такая дорога в шесть полос, прямая, как стрела, пересекающая Степь от начала до конца, не знал никто. Возможно, у Отца были какие-то планы на этот счёт. Когда утихомирили наиболее резвых налётчиков, построил города, восемь штук, все по одному проекту, с водопроводом, канализацией и прочими удобствами. И сделал это удивительно быстро. Хотя, зная взаимоотношения времени и степняков, можно ожидать чего угодно.

Зачем время? Для степняка — Степь вечна, а жизнь идет, как идет. Период времени мог быть учтен ходом луны, так и считают: прошла одна луна, две, десять, ну, может быть, тысяча. Потом — много, и этого всем достаточно. Главное, что сбивало с толку — не было понятия «год». Не было регулярных письменных источников, по которым можно было хоть как-то определить, что когда было. Начинаешь спрашивать, вежливо отвечают — давно. Или, к примеру, сразу после того, как боотур Вася победил боотура Петра.

Потом принялся за мастеров, им поставил отдельные правила, но занимался ими плотно. Видимо, он сделал для степняков очень много, ибо почитают его они как бога. Значит, было за что, трудно быть богом, наверное. Потом куда-то испарился, так же, как и абаасы с айыы. Прямо проходной двор какой-то. Ничего не доведено до конца и брошено. Непорядок, с моей точки зрения. Оставил папа своих инженеров на хозяйстве и смылся. На этом новейшая история для меня закончилась, куда делись инженера, я могу догадываться, что-то мне подсказывает, что их трупы я и видел в тайном городе. За что их прибили трудно сказать, но то, что рядом была травка — это факт. И для меня эти все истории были лишь фоном, на котором я хотел получить ответы на свои вопросы. Осталось ли что-либо работоспособное среди наследия древних, где оно, как с ним разобраться и не вернутся ли хозяева. Остальное к чёрту.

Вторую книгу мы начали читать, но потом забросили. Что-то там про звезды, которые двигаются не так, как надо. Сайнара объявила, что это чистый бред, что звёзды не могут двигаться и что дядя совсем сошёл с ума. Пришлось ещё раз помассировать либидо, и Сайнара сдалась. Прочла мне по диагонали фундаментальный труд. Второй дядя написал крамолу вовсе невообразимую, что движение небесных тел по хрустальному небосводу подчиняется определённым законам, ну и далее — терзания по поводу геоцентрической системы. Единственно полезного я оттуда извлёк, так то, что есть звезды, которые быстро летят по небосводу, совсем не так, как остальные. Надо будет выйти ночью. Посмотреть внимательно, не спутники ли это.

Но пора с этим сидением заканчивать. Я подхватил Сайнару, и мы отправились к великому и неутомимому терзателю деревянного ящика с верёвками, последователю карго-культа. Взяли с собой чернила и бумагу. Пусть акыны напрягаются, а мне нужны книжки. Айхан не кочевряжился и мы занялись делом. Язык в книжках очень слабо походил на харкадарский. Какие-то отзвуки, не более. Мне же ещё надо выучить хотя бы алфавит. Не хотелось время терять, поэтому я решил скопировать все книжки, которые были на руках, и составить краткий словарь. Три дня писали, с перерывом на сон, еду и секс. Наконец, как раз к финалу фестиваля и мы закончили. Двенадцать книжек, как с куста. Инструкции в основном, по разным устройствам, понять назначение которых я толком не смог, в силу особенностей перевода и словарного запаса степняков. Но пусть будет, если хоть что-то найдётся похожее, постараюсь применить. А вот чем далась шаманам электроэнергия, я так и не понял, но дядька просто вцепился в меня, когда понял, что я хоть что-то соображаю. Я отмазался от него, сказал, что без Ичила ничего не могу говорить, а где сей субъект шляется, я не знаю. Но шило в заднице уже свербело со страшной силой, райский уголок — это, безусловно, замечательно, но хотелось чего-то остренького.

С письменностью тоже какая-то фигня здесь творится. Она есть, есть бумага и чернила. Но заставить кого-нибудь писать — это просто невозможно. Тот же шаман, казалось бы, сам бог велел ему хоть какие-то заметки по своим опытам записывать, так нет же. Он будет стонать, охать, вздыхать, но заставить его писать можно только под страхом смерти. То, что при этом теряются уникальные знания, думать даже не хочется. Ну и ладно. На нет и суда нет.

Ичил пришёл ко мне весь измученный, с синими кругами под глазами, но довольный, как кот.

— Все, — говорит, — я сделал это.

— Что это? — спросил я. Меня самого шатало от литературных трудов и выворачивания мозга наизнанку. Почему-то слово «консервация», до которого я догадывался совсем недолго, дня два, могло переводиться как «положить далеко», «закопать в землю» или «засолить». Вот и изучайте таким образом инструкции.

— Раствор, который поможет Тыгыну, — ответил Ичил, — и я смог сделать громкий звук с огнём.

— Давай как-то по очереди. Раствор где?

— Я пока убрал. Ему пока ничего не сделается.

— Тогда пошли смотреть на твой грохот, — предложил я.

— А зачем ходить. Здесь и проверим.

Он достал из мешка изделие «Бульбулятор М2», в виде десяти бамбуковых трубок, стянутых двумя досками.

— Первые три совсем развалились, а одна сгорела, — пояснил Ичил, — эта работает, как надо.

Положил конструкцию на землю, чиркнул кресалом и отошёл в сторону. Потянулся дымок от фитиля. И начался грохот. Вполне себе шутиха, по звуковому и оптическому эффекту равная отделению фузилёров. Сайнара и Айхан забились по кустам, а невидимый наблюдатель ломанулся куда-то в пампасы, ломая кустарник. Обделался, наверное.

— Знатно! Мои поздравления. Это то, что надо. Я даже не спрашиваю, как тебе это удалось.

* * *

Айхан ошалело мотал головой, а Сайнара пообещала Ичилу, что мстя её будет ужасной. Чтоб девушек, паскуда, не пугал до полусмерти.

— Только вот надо таких шутих сделать не менее сотни, чтобы на всех хватило — начал нагружать я Ичила.

— Я сделаю. Ты мне силу сделай.

М-да. Силу ему подавай. Как ему объяснить, что нужна серная или соляная кислота, да ещё цинк. Слов-то я таких не знаю, косноязычие проклятое. С медью проще. Пришлось ему рассказывать на словах, что такое кислота, и как разные пары металлов создают гальванический элемент, и как их соединять между собой. Не знаю, что он понял, но кивал убедительно.