Няня для фееричного папаши - Алва Верде Страница 35

— Остин, мальчик мой!

Отбросив сумочку и белоснежные перчатки, женщина вскочила с кресла, поправила тёмно-зелёное платье и мелкими шагами заспешила в мою сторону. Я же держала Остина и напевала про себя: эне, бене, раба.

— Как ты вырос! Какой ты большой! Солнышко моё!

Остин, на миг забыв о моих волосах, вдруг замер, вытаращил глаза и обернулся к своей матери с такой ужасающе медленной скоростью и диким выражением лица, что оператор фильма ужасов сгрыз бы себе локти от безысходности: пропущен такой момент!

Я кашлянула и продолжила напевать детскую считалку. Джессика принялась хватать меня за руки, чтобы забрать Остина. Тот же отпихивался, лез мне на шею, пока не начал истерично верещать. А я скрепя сердце, вынужденно отдала малыша женщине. Остин со слезами на глазах посмотрел на меня как на предательницу.

Эне, бене, раба, квинтер, финтер, жаба.

Спокойно, Лара, спокойно! Не надо прореживать шевелюру этой прекрасной мадам, не надо красить ей щёки красным звонкими оплеухами. Она мать, она заслуживает.

Остин криком заходился, вырывался из рук. Джессика, выпучив глаза и поджав губки, напоминала мне дохлую глупую рыбу, которую жахнули об камень и кинули на лёд. Женщина не понимала, почему её сын так себя ведёт. А я понимала: похоже, Остин впервые видит эту женщину и вовсе не считает её своей матерью.

В панике вцепившись в красивые локоны Джессики, Остин едва ли не повис на них. Я косо посмотрела на фэра Итана. Тот с мрачным удовлетворением смотрел на женщину и не думал помогать. Мне пришлось фыркнуть, сжать руки в кулаки и продолжить считать.

Эне, бене, раба, квинтер, финтер, жаба. Эне, бене, рес, квинтер, финтер, жес!

Детские крики резали уши. Джессика бледнела, зеленела, гневно на нас смотрела и держала Остина так, будто это не милый мальчик, а бомба замедленного действия. пожалуй, теперь я знала, как выглядит обезьяна с гранатой.

Всё произошло мгновенно. Остин выдрал клок волос, воя белугой. Джессика вскрикнула и выронила бы мальчика. Но тут уже никакие жабы с рабы не помогли! Я кинулась вперёд, выставляя руки. Остина я успела подхватить, как и хорошую оплеуху, от которой в ушах зазвенело: так Джессика решила отрезвить малыша.

Забрало упало.

Прижимая к себе Остина, я выпрямилась во весь свой рост, выпятила грудь и смело пошла на Джессику. Это она зря, очень зря. Я же жевала свой язык, угрожающе надвигалась на женщину, пока та, споткнувшись о складку на ковре, не рухнула в кресло.

Остин, стеная как от зубной боли, прижался к моей груди щекой и всхлипывал, да с таким присвистом, будто два часа кряду ревел. Больше такого издевательства я не могла терпеть.

— Простите, фэр Итан, я не оставлю мальчика рядом с этой женщиной ни на минуту.

Сейчас моё лицо полыхало не только от пощёчины, но и от праведного гнева. Мать Остина тут же вспыхнула, подскочила и, сжав кулачки, разъяренно выкрикнула:

— Я не отдам своего сына!

— Своего сына? — взревев так, что стёкла в окнах задрожали, крепко обняла Остина и опасно сузила глаза. — Да какая вы мать? Вы не мать! Вы... вы... вы... Ехидна! Кукушка! Не смейте называть себя матерью! У вас нет ничего общего с этим светлым, милым и добрым словом. Родить ребёнка — это не всё! — угрожающе тыча указательным пальцем, забыла обо всех приличиях. — Только попробуйте ещё раз замахнуться на Остина.

— И что тогда? — фыркая и отдуваясь, Джессика с вызовом смотрела почему -то на фэра Итана.

— О! Вы познаете весь мой гнев, — с ядовитой улыбкой тихо прошелестела.

Женщина испугалась, но виду не подала. Только хмыкнула, шумно сглотнула и демонстративно повернулась ко мне спиной, напоследок решив убить меня взглядом. Да на здоровье! Мне эти взгляды, что рыбке зонтик!

Пройдя мимо женщины, я зашуршала юбками, когда очень поспешно выходила из кабинета вместе с Остином. Утешая мальчика, прижимая его к себе, даже не чувствовала ничего. Лишь поравнявшись с зеркалом, разочарованно выдохнула: вся левая сторона моего лица была красной, а нижняя губа и вовсе припухла. Страшно подумать, что было бы с Остином. Поцеловав мальчика в лоб, пробормотала:

— Ну уж нет! Дырка ей от бублика! Всё, Остин, всё. Больше она тебя не коснётся. Костьми лягу! У! Мымра рыжая.

— Фэра Лара!

Голос фея вонзился в мою голову раскалённой шпилькой. Развернувшись на пятках, мрачно посмотрела на мужчину: будет уговаривать вернуться, покусаю. Но нет, фэр Итан торопливо подошёл к нам, взъерошил волосики Остина, вздохнул и покачал головой. Его сострадания заслужила моя пылающая щека. Когда холодные мужские пальцы коснулись её, я чуть язык от удивления не прикусила. Приятная прохлада разливалась по коже, унимая боль. Округлив глаза, смотрела фею в лицо: похоже, его и впрямь заботила я.

— Шивонн принесёт потом вам лёд. Идите...

— А Остин?

— Я сказал, идите. Всё, что нужно было, вы уже сделали.

— Значит, вы не собираетесь отдавать Остина матери? — напряжённо раздув ноздри, посмотрела в тёмно-синие глаза мужчины, которые сейчас напоминали буйное море.

— Такой матери — нет.

— Но она же не оставит нас в покое!

На это мужчина ничего не сказал. Лишь вновь погладил Остина по головке и поспешил обратно в кабинет. Подбирая отвисшую челюсть, я думала о том, что происходит. Господи, в какую мыльную оперу я попала? «Рабыня Изаура»? «Богатые тоже плачут»?

— Погодите! — я окликнула фэра Итана, решившись задать самый важный вопрос: — Что нужно Джессике?

— Ей нужен не Остин, успокойтесь, — фэр Итан зло блеснул глазами. — Её волнуют только деньги. Так что идите и отдыхайте.

Деньги.

Был бы у меня такой ребёнок, никакие деньги меня не волновали. Остин дороже любого золота. Удивительно, что у такой женщины родился такой ребёнок. Все же не все достойны называться таким сильным и таким важным словом, как мама.