Морской волк - Борис Царегородцев Страница 35

Возвращение на базу прошло без эксцессов. Лодка подверглась атаке немцев, сбросивших более десяти глубинных бомб, не причинивших вреда, за исключением двух разбитых ламп и травмы лейтенанта Хомченко, ударившегося головой о переборку. Объект вел себя спокойно, лишь произнося слова религиозного содержания.

Из протокола допроса гражданина О. Свиньина (он же Олаф Свенссон).

— …мы на лов по пути остановились, ждали, пока отлив силу наберет — для мотора топлива нет, немцы все забрали. Там место было удобное, всегда там привал делали — ровное, а со всех сторон скалы, щель лишь наверх, там так круто, что шею можно сломать.

Только хотели костерок развести — сверху эти валятся, как черти! Ввосьмером нас обступили, по-русски ругаются — ну я сразу понял, славяне!

— Они напали на вас? Зачем?

— Нет, гражданин следователь, похоже, что они тоже не ждали кого-то встретить: сверху там не рассмотреть, есть ли кто у воды. Мы испугались, конечно. А они захоронку свою достали и сказали нам грузиться. И сами на баркас.

— Что за захоронка?

— Под водой спрятано было, там скала в воду уходит, с обратным откосом, а под ней вроде грот. Там они прятали… не знаю, не видел такого никогда! Восемь аппаратов с масками вроде легководолазных и четыре, как торпеды маленькие, только с седлами.

— Подробно расскажите, как они выглядели, во что одеты, чем вооружены. С чего вы решили, что они все русские?

— Ну, гражданин следователь, русских я ни с кем не спутаю! Словечки характерные, да и поведение, манера держаться — не знаю, как понятнее объяснить. Молодые все, здоровые, старший только годам к сорока. Одеты все одинаково, только формы такой я никогда не видел: пятнистая вся, со множеством карманов, а поверх что-то вроде жилета такого же цвета, тоже с карманами. На головах платки, как у баб — но тоже одинаковые, как форменные. Оружие — незнакомое. Я «мосинку» знаю хорошо, с той еще войны, автомат ППД видел у ваших погранцов, немцы с чем ходят, тоже насмотрелся — но вот такого… Короче мосинской, как карабин, ствол непривычно толстый, но гладкий, не как у ППД. И вроде оптика сверху. И стреляет — бесшумно, даже очередями.

— То есть как — бесшумно? Из автомата или винтовки?

— А вот так! Как они на катере немцев положили вмиг! Вот только что к борту подходим, они там с автоматами, готовы уже к нам — и вдруг раз, и никого уже живых нет! А эти уже там, лежавшим всем в головы по пуле — и трупы в воду.

— Немцы приняли их за своих? Не удивились их виду, подпустили близко?

— Так мы же им одежу свою дали, прикрыться. Чтоб издали не разобрать.

— Вы разговаривали с ними? О чем?

— Да обо всем, гражданин следователь. Больше их старший меня все расспрашивал. О том, что в округе — где немцы стоят, что делают. И обо мне — чем живем, как, что, почему. Еще странно — русский он, это без сомнения, а будто не жил там: не знает, сколько хлеб стоил, сколько трамвай в Питере, я там в двадцать восьмом год прожил, а помню! И другие такие же мелочи. Может, вдали где воевали?

— Почему вы так решили? Они на служивших были похожи?

— Еще как похожи, гражданин следователь! Я на той, империалистической, два года в окопах — так помню, как кадровые от запасных отличаются: взгляд, походка. Эти же — как волчары и будто на пружинах. Старший рукой лишь махнет — делают мгновенно. А часто и приказывать не надо: они будто и так знают, что делать — так, чтобы за всех, не за себя! Служивые, это точно, и воевали в достатке. Непривычному на войне всегда страшно, и самому, грех на душу, поначалу тоже. А у этих — совсем без мандража, как машины какие. Странно только — такие, и к немцам, а по-немецки никто ни бум-бум. Пленных допросить — меня звали. Вот по-англицки все они могли! Но не англичане, точно — уж на морячков их я здесь до войны насмотрелся, с некоторыми на короткой ноге был, по делам. С немцем-механиком они по-английски говорили — тот тоже чего-то понимал.

— О чем? Вы слышали тот их разговор?

— Да все о том же — в каком состоянии моторы и есть ли горючее. Они же сначала катер утопить хотели. А после один доложил, что моторы в порядке и бак почти полный — так их старший и решил, берем катер, а нас отпустить. Груз свой быстро перекидали, мне деньги отдали, все, что у немцев нашли, и сказали — свободен!