Побег из Араманта - Уильям Николсон Страница 35

Явился и седовласый Кемба – понаблюдать за гибелью шпионов. Мужчина по-приятельски подмигнул детям, затем обратился к угрюмому конвою:

– Привязать чаков к мачтам!

– Сэр, прошу вас, – вмешалась девочка. – Кажется, вы говорили, за битвой следит вся-вся Омбарака?

– Ну и что?

– Как же, ведь дело быстро кончится, неинтересно выйдет.

– И что вы предлагаете?

– Вот если бы нам позволили бегать по паруснику, получилось бы забавнее.

Советник смутился, потом задумался.

– Ну да! Спрыгнете – только вас и видели!

– Привяжите нас посвободнее, – посоветовала Кестрель. – И дайте какое-нибудь оружие, чтобы отбиваться. Вот тогда представление на славу выйдет!

– Нет, нет! – Кемба даже руками замахал. – Никакого меча предателям!

– А если багор? – Бомен указал на шесты с крюками, которые удерживали корвет на палубе.

– Это-то вам для какой радости?

– Ну… Может, мы прогоним вражеский флот.

– Прогоните? Палкой?

Старый советник ухмыльнулся. Мужчины загоготали. Они-то знали убойную быстроту и мощь, с которыми сухопутные суда врезались друг в друга.

– Хорошо, – промолвил Кемба. – Дайте пленным багор. Посмотрим, как они отпугнут флотилию чаков.

Под хохот и глумливый свист юных узников затолкали на корвет и привязали к срединной мачте (длинные веревки оказались тонкими, но ужасно крепкими, а те, кто завязывал узлы, постарались на славу). Следом, опять же под дружный смех, с корабля швырнули обещанную жердь. Кестрель что-то шепнула на ухо Мампо. Мальчик заулыбался, кивнул и подобрал оружие.

Воздух, казалось, искрился от напряжения. По всему западному флангу Омбараки флотилия ждала сигнала к бою. С качающейся палубы ведущего корвета близнецы могли насчитать четырнадцать огромных крейсеров перед собою и девять сухопутных парусников позади. А далеко-далеко, на разгорающемся востоке, мрачно вырисовывалась громадина Омчака, и ветер доносил звуки горнов.

Неприятельские суда на колесах начали медленно сходиться. Паруса военных кораблей еще не поднимали – не было распоряжения. Кестрель, задрав голову, смотрела на вздымающиеся палубы и галереи; сейчас там яблоку негде было упасть: мужчины, женщины и дети заполонили каждую свободную площадку и молча наблюдали. А под самыми облаками дозорные на вышках следили в подзорные трубы за подъемными мостами врага, готовые подать знак, если заметят первый же спущенный парусник.

Время невыносимо растянулось, оно давило на всех – кроме Мампо. Мальчик безмятежно размахивал багром над головой и похохатывал, не обращая внимания на лютую ненависть племени барраков. Пока те плевались, потрясали кулаками, он радостно махал им в ответ и продолжал смеяться в лицо смерти. Бомен и Кестрель, наоборот, вели себя тише воды ниже травы, старательно приглядываясь к управляющему устройству и к действиям команды, которая напоследок выравнивала курс корвета.

Наконец откуда-то сверху донесся первый клич, повторившийся эхом все ближе и ближе:

– Приготовиться к бою!

Люди на пусковой палубе встрепенулись и замерли в ожидании следующего приказа. Примерно в миле от Омбараки нечто схожее творилось на судне противника. Равнины огласил далекий, но полнозвучный, точно рокот водопада, воинственный крик:

– Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!

В тот же миг на мачтах боевой флотилии врага затрепетали светлые квадраты материи. Ведущий крейсер сошел на землю. С обеих сторон на него устремились пылающие взгляды. Ветер надул парус и со страшной силой завращал изогнутые лезвия. На глазах у всех и каждого корабль стремительно набрал ход и ринулся в атаку.

– Первый пошел!

Короткий суровый оклик привел в движение целую палубу. Пусковая команда ведущего крейсера слаженно, словно один человек, выполнила давно отработанный круг обязанностей: поднять паруса, обнажить клинки, еще раз уточнить, как там ветер, неприятеля на прицел – и курс установлен. Дозорный отрывисто кивает, вождь отдает последний приказ:

– Вперед!

Затрещали, раскрываясь, удерживающие зажимы. Резкий порыв подхватил сухопутное судно, и высокие колеса покатили по песчаным барханам. Как только парус гордо надулся и захлопал, сверкающие лезвия принялись вертеться все быстрее. Когда же крейсер покинул защищенное пространство, мощный вихрь налетел на него, затрубил в рог на мачте и на полной скорости помчал в убийственную сечу. Палубы и галереи Омбараки разразились вослед боевым воплем:

– Рака-ка! Ка! Ка! Рака-ка! Ка! Ка!

Чаки спустили еще один крейсер, а за ним и третий. В то время как взоры зрителей оставались прикованы к ведущим кораблям, пусковую палубу оглашали новые приказы, и воинственные тяжеловесы выстреливали в долину один за другим. Между тем и сами города на колесах продолжали идти на сближение.

Ах, насколько же точно сработали обе стороны! Первые суда с налета столкнулись, сцепились огромными клинками и закружились в песках, калеча друг друга. Люди на палубах Омбараки завопили от радости. Такие же торжествующие кличи раздались и с Омчаки. Корабли столкнулись чересчур далеко, чтобы можно было разобрать, какой из них нанес больший урон: люди просто ликовали, увидев, что сражение началось.

Потом удары посыпались градом. Дозорные и мастера ветров прекрасно знали свое дело: крейсеры двигались на поле боя, будто внутри у каждого сидел умелый рулевой. Вскоре посередине между вражескими сторонами образовалось целое кладбище искореженных кораблей, чьи паруса уныло и бесполезно хлопали на ветру, а корпуса наполовину зарылись в песок.

А битва еще только разгоралась. Чаки не давали неприятелю передышки – видимо, надумали взять числом, оставив Омбараку без защиты в решающий момент схватки, когда города-гиганты сойдутся достаточно близко, чтобы флот повредил, если удастся, и главное судно. В этом-то и заключалась стратегия войны: как можно дольше удерживать в запасе стремительные и увертливые корветы.

Неумолчные крики зрителей тонули в реве сечи; крейсеры то и дело сшибались друг с другом, натыкаясь на останки уже изуродованных судов, повсюду царили грохот и разрушение. Невозможно было сказать наверняка, чья сторона берет верх, хотя в какой-то миг наблюдателям почудилось, будто флотилия Омчаки затопила всю равнину.

Однако над барханами по-прежнему звучали приказы:

– Вперед! Вперед! Вперед!

В воздухе стояла густая пыль и летали тяжелые обломки. Военачальники, обливаясь потом, выбирали цели, уточняли направление – и бросали сухопутные корабли в жестокую схватку. На верхней, командирской палубе Рака Девятый приник к смотровому окну, а вокруг него гремели, прерывая друг друга, взбудораженные возгласы:

– Ветер меняется: два градуса к западу!

– Чаки запустили тридцать первый!

– Попал! Убит!