Пять Грязных Искусств - Анна Кондакова Страница 35

Широкий, с громоздким столом в виде полумесяца и таким же громоздким креслом, обтянутым белым бархатом.

Стену слева занимала коллекция холодного и огнестрельного оружия: мечи, сабли, метательные ножи, булавы, топорики, боевые цепи, револьверы всех мастей, охотничьи ружья, армейские винтовки, украшенные гравировками… У меня даже дыхание участилось, я еле оторвал от коллекции взгляд.

Вторая стена, сразу за креслом директора, была плотно увешана мужскими и женскими портретами разного возраста: от стариков до младенцев. А вот у стены справа я заметил графопорт. Самый настоящий. Такой же аппарат для передачи сообщений я видел только в Главном почтовом отделении Лэнсома и в парочке других казённых учреждений.

А тут личный графопорт, прямо в кабинете.

Неплохо.

— Нравится? — поинтересовалась Сильвер.

— Стена с оружием, — ответил я. — Коллекционное?

Сильвер подошла к стене и сняла с держателей один из бастардов.

— Этому мечу уже двести лет. Работа эгвудских кузнецов, подарен мне патрицием Орриваном во время торжества по случаю юбилея Перекрёстного договора.

Женщина вдруг бросила меч мне.

Я успел ухватить оружие за массивную рукоять и даже удивился его лёгкости и идеальному балансу веса. Большим пальцем провёл по гарде, а второй ладонью скользнул по клинку, проверяя заточку.

— Ты знаешь, что такое Перекрёстный договор? — спросила Сильвер. И сама же ответила на свой вопрос: — Этот договор даёт право правящим кланам Ронстада существовать полноценно, но только в том случае, если они не посягают на жизнь и ресурсы правящих кланов Лэнсома. И наоборот.

Сильвер сняла со стены второй полуторный меч.

— А если договор будет нарушен? Что тогда? — спросил я у неё.

— Что тогда? — Женщина задумалась, поигрывая оружием. — Тогда кое-кто сможет прибрать к рукам ресурсы Ронстада, объявив нам войну. И речь идёт не только о фабриках на основе кодо, речь об артефактах, об армии воинов-адептов, которых возможно будет взять на службу. Есть много чего… Но пока сильнейшие кланы Бриттона получают всё, что хотят, договор никто не нарушит. Мы остаёмся за стенами Ронстада и не мешаем наслаждаться властью кланам Лэнсома, мы не делим с ними империю. Нам хватает нашего маленького мира.

Я нахмурился.

— Зачем вы мне всё это говорите?..

Сильвер вдруг сделала резкий колющий выпад в мою сторону, и звон оружейной стали эхом отозвался в потолке кабинета. Я ждал от неё чего-то подобного, поэтому успел поставить блок. Сильвер отпрянула и крадущимся шагом пошла по кругу, снова готовая нападать. Я неотрывно следил за её движениями, за переменами в лице и жестах.

А она тем временем продолжала разговор:

— Ответь мне на два важных вопроса, адепт. Первое. Как ты попал в Ронстад?

— Поездом, — коротко ответил я.

Женщина сощурилась.

— Тебя не могли пропустить, на вокзале всех проверяют. А Ринги не владеют кодо. Их род благословлён на чистоту, в их семьях никогда не рождаются адепты. Ринги — единственные в своём роде.

— Если во мне есть кодо, значит, я не Ринг.

Сильвер сделала ещё пару шагов, обходя меня справа и приготовив бастард.

— Тогда откуда в тебе так много кодо? Колокол на моих воротах никогда не ошибается. А он показал, что твой индекс не меньше ста сорока пяти. Это уровень фортис, и это немногим меньше, чем у меня. При этом ты не фортис и не медион, из тебя даже инфир паршивый. Кто ты такой? Как мне понять?

— Это второй вопрос?

Глаза Сильвер наполнились яростью.

Она снова обрушила на меня меч, на этот раз последовал рубящий удар. Следом за ним ещё один. И ещё. Но я успевал ставить блоки и тут же нападал сам.

Мечом Сильвер владела неплохо, однако хуже меня.

В следующую секунду я сделал ложный выпад и тут же, развернувшись боком, выбил меч из руки Сильвер. Оружие, задребезжав, ударилось о паркет и скользнуло под стол.

Женщина замерла. Потом медленно подняла руки, давая понять, что сдаётся и бой продолжать не намерена. Перевела дыхание.

— Оставим оружие и проверим кое-что ещё, — сказала она тихо. — Согласен?

— Смотря, что вы хотите проверить.

Женщина махнула в сторону стены с портретами.

— Я называю эту галерею «Стена ненависти». Это враги Ронстада, а значит, и мои враги. Те, что с красными лентами самые рьяные военные агенты, тэны, любители казни. С зелёными лентами все три управляющих тотемными Орденами. С серыми лентами перебежчики-адепты, работающие на Лэнсом. А самое главное… вот эти, чёрные ленты. Весь род Рингов. От патриция до самых далёких родственников. От давно почивших до недавно родившихся. Весь имперский род. И ты там тоже есть.

Сказав последнюю фразу, она уставилась на меня, изучая реакцию и морально препарируя.

На моём лице не дрогнул ни один мускул. Я вернул меч на настенные крючки-держатели и ещё раз осмотрел портреты, не задержав взгляда ни на одном из лиц.

— Разве ты не узнаешь себя? — напирала Сильвер.

— Меня здесь нет, доктор Сильвер.

— Разве?..

Она взяла со стола колокольчик. Одного тихого звука хватило, чтобы через мгновение в дверях кабинета показался помощник.

— Бернард, — обратилась к нему Сильвер, — мне нужен твой уникальный навык.

— Конечно, доктор Сильвер, — кивнул камердинер.

Женщина обернулась на Стену ненависти, пробежалась по ней взглядом, нахмурилась. Потом указала на ряд детских портретов, висевших почти у пола. На них были изображены малыши не старше двух-трёх лет.

— Мне нужны эти четверо, — палец Сильвер переместился в левую сторону, повыше, и указал ещё на два портрета мальчиков лет шести. — И эти двое.

— На сколько? — уточнил Бернард.

Сильвер покосилась на меня.

— Первых четверых на пятнадцать. Остальным хватит десяти.

Камердинер обошёл стол и чуть сдвинул кресло. Прильнул к стене, положив ладонь на первый из четырёх портретов у пола, и прикрыл глаза. Сквозь его веки проступил белый свет. Ладонь камердинера задрожала, кожа озарилась мерцанием, осветила портрет ребёнка.

И тот начал меняться.

Уходила невинная округлость детских щёк, сменяясь юношеской худобой, волосы приобретали тёмный оттенок, густели, взгляд наполнялся серьёзностью и большей осмысленностью, появлялась горделивая имперская осанка.

Изображение на портрете… взрослело.

Через минуту с картины смотрел не двухлетний малыш, а сформировавшийся подросток лет шестнадцати. Кудрявые волосы, белёсые ресницы, большие голубые глаза…

— Не он, — поморщившись, бросила Сильвер.